Джинса
Шрифт:
— А зачем ей опыт, если у нее есть торчащие сиськи, упругая задница и все остальное? О каком опыте ты говоришь? Она что, не знает, как раздвигать ноги? Что это за опыт такой?
Кирилл Кириллович не знал, что ответить.
— Зато брак… Сама супружеская жизнь… Секс между супругами… не дает повода для лишних волнений.
Внутренний голос рассмеялся ему в лицо:
— Это да. Волнений нет! Никаких!
Кирилл Кириллович разозлился:
— Супружеский секс может быть таким же возбуждающим! Стоит только добавить немного воображения,
(Он читал об этом в одном из журналов, что лежат у Нелли на прикроватной тумбочке.)
— «Элемент игры» — это что? — саркастично вопрошало второе «я». — Кроссворды? Ребусы? Чайнворды?
Кирилл Кириллович чувствовал, что проигрывает в этой полемике с самим собой, но решил идти до конца:
— Нет, ну, вот, к примеру, белье… Да… Можно купить какие-нибудь прозрачные трусики для жены и взамен получить новый секс…
— Чем покупать ей новые трусики, лучше купи себе новый ошейник и поводок. Старый уже истрепался… — ответило второе «я» и громко хлопнуло дверью.
54
Жора с Ираклием решили объединить свои креативные усилия и провести мозговой штурм в ближайшем пивном баре.
Креветки были мелкие, состояли из розовой шелухи, усиков и подсоленной резины. Публика за соседними столиками соответствовала закуске и ценам худосочного прейскуранта. Официанты обслуживали молча с нарочитым достоинством. Это были, вероятно, самые гордые и независимые официанты во всей Москве, если не в целом мире.
Жора мусолил креветки и историю измены, часто запивая то и другое. Ираклий кивал, иногда брезгливо прикладывался к кружке. Настроение у обоих было трагичным, как горечь пивного хмеля.
Спустя час коллеги пришли к тому, что «все будет хорошо», что «не надо предаваться унынию» и что «все еще впереди». Еще через час рыдали на плечах друг у друга и других оказавшихся поблизости незнакомых плечах, утирались салфетками и несвежими жилетками самых гордых в мире официантов.
— Да ладно, старик, чего ты так из-за нее переживаешь? Она ж резиновая! — успокаивал Ираклия новоиспеченный рогоносец.
— Знаю, но все равно… — Ираклий горестно закурил. — Не называй ее, пожалуйста, резиновой.
— Хорошо, — согласился Жора и надолго задумался, утонув взглядом в кружке с мутной желтой жидкостью. — Вообще-то я тебя понимаю. Она, правда, как живая была…
— Да.
— И красивая…
— Очень.
— И главное, старик, она бы тебе не изменяла.
— Нет.
— И вообще…
— Да.
Жора снова хотел нырнуть взором в емкость с пенным налетом на стенках, но она была уже пуста:
— Вот… Взять, к примеру, настоящую женщину: после того как ты закончил заниматься с ней любовью, ты же не можешь спрятать ее в шкаф до следующего раза?
— Нет.
— Вот.
— Да.
— А эта никогда не скажет тебе ничего плохого или обидного. Не уйдет к маме, не станет требовать раздела имущества. Даже мусор вынести не попросит…
— Нет.
— А ужин, в конце концов, можно приготовить и самому.
— Да.
— Или пойти в кафе.
— Да.
— Без нее.
— Да.
— Хорошая была.
— Еще бы…
— Жалко ее.
— Очень.
— Знаешь, вот до слез.
— Да.
Они вышли из пивной. Лица их были подсвечены то ли розовыми лучами заходящего солнца, то ли количеством выпитого, то ли снизошедшим на них озарением.
В шарфе у Жоры колыхались усики креветок. У дверей в заведение они встретили женщину. Она разговаривала сама с собой и резко жестикулировала. Женщина была абсолютно ненормативной — от выражений до внешности.
— Понимаешь, — сказал Жора, обращаясь к Ираклию, — я жертва института брака. После всех этих лет семейной жизни я, кажется, понял, какая женщина мне нужна.
— Какая? — спросил Ираклий.
— Какая? — повторила вопрос ненормативная женщина.
— Мне нужна женщина с сильно развитым материнским инстинктом. Вот, взять, к примеру, вас.
— Возьмите, — с готовностью согласилась пьянчужка и протянула Жоре синюю руку.
— А у вас сильно развит материнский инстинкт? — на всякий случай поинтересовался Жора.
Женщина ненадолго задумалась и ответила сиплым басом:
— Да, детка.
55
Даша с Инной, стоя на коленках, потрошили мусорную корзину в поисках утраченных драгоценностей.
— Если он директор кладбища, это многое объясняет, — сделала вывод Инна. — И цветы из Голландии, и все остальное…
— Думаешь, он таскает их с могил? — в ужасе предположила Даша.
— Ага, и кольца снимает с трупов, — съязвила Инна. — Какая же ты дура! Просто у него налаженные связи с поставщиками цветов…
— …и циветт, — добавила Даша и выудила из мусорки кольцо. — Держи!
— Оно наверняка настоящее, — заключила Инна, вставая с колен. — Знаешь, мне нравится, что он директор кладбища. Это значит, что он не легкомысленный. И у него серьезные намерения в отношении меня. — Она надела кольцо на палец и вытянула руку на максимально удаленное расстояние, чтобы издали оценить его красоту, как это делают живописцы, отходя на несколько шагов от художественного полотна. — Ты вот можешь себе представить легкомысленного директора кладбища?
Даша пожала плечами:
— Лично я — не могу.
В этот момент, пригнувшись в дверном проеме, в приемную вошел мужчина — огромный, как боксер, выступающий в супертяжелой весовой категории.
— Здравствуйте, — сказал он. — Мне нужен Георгий.
Даша, как и все остальные сотрудники рекламного агентства, настолько подробно были посвящены в последние события Жориной личной жизни, настолько красочны и реалистичны были его описания, что любой из них, подобно полицейскому, снабженному портретом разыскиваемого преступника, мог безошибочно идентифицировать этого человека в плотной уличной толпе. Впрочем, любая толпа была бы ему по колено.