Дживз уходит на каникулы
Шрифт:
– Киппер, звонила тетушка Далия, – сообщил я.
– Дай ей бог здоровья: добрая молодая душа. Именно молодая, так ей и передай. Никогда не забуду тех счастливых дней, проведенных в Бринкли, я бы рад напроситься еще на одно приглашение. Она что, в Лондоне?
– Сегодня днем уезжает.
– Так мы ее угостим за милую душу!
– Сегодня она не наша гостья. Далия предпочла компанию Родерика Глоссопа: а он лечит психов. Да ты ведь его не знаешь.
– Ты мне как-то говорил про него. Заковыристый тип, насколько я помню.
– Заковыристей не придумаешь.
– Это он обнаружил в твоей спальне двадцать четыре кошки?
«Двадцать три», – поправил я. «Я не люблю преувеличений. – Это были не мои кошки. И засунули их туда мои кузины Клаудия и Юстас. Да разве я мог что объяснить Глоссопу! Он совершенно не умеет выслушивать людей. Надеюсь, что уж его по крайней мере не будет в Бринкли».
– Ты едешь в Бринкли?
– Завтра днем.
– Счастливый, получишь кучу удовольствия.
– Правда? Уж это маловероятно.
– Ну ты даешь. Один Анатоль с его обедами чего стоит. Помнишь имя той пери, что стоит несчастная у дверей Эдема?
– Дживз мне что-то рассказывал.
– Так вот, я точь-в-точь как та пери. Мысль о том, что Анатоль каждый вечер накрывает стол, за которым меня не будет, разрывает мне сердце. Лично мне твои сомнения непонятны. Бринкли – это земной Эдем.
– С этим трудно не согласиться. Но временами и у этого места появляются свои изъяны. На мой бы вкус побольше бы там ландшафта и поменьше человеческих образцов. Ибо кто ты думаешь завалился нынче туда? Обри Апджон!
Киппер был явно в шоке. Он вытаращил глаза, и подрумяненный гренок выпал из его изумленно раскрытого рта.
– Старик Апджон? Да ты шутишь?
– Точно тебе говорю. Он, личной персоной. А кажется еще вчера ты обнадеживал меня, что наши с ним пути уже никогда не пересекутся.
– Но каким образом он очутился в Бринкли?
– Именно этот же вопрос я задал своему старшему товарищу тетушке, но ее объяснения ее полностью оправдывают. Оказывается, разлучившись с нами, Апджон женился на тетушкиной подруге, некой Джейн Милз, став отчимом ее дочери, Филлис Милз, а тетушка Далия – ее крестная мать. Моя тетка пригласила крестницу в Бринкли, а Апджон решил тоже проветриться.
– Ясно. То-то ты трясешься как осиновый лист.
– Не знаю уж как насчет породы дерева, но то, что как лист – это уж точно. Как вспомню его злые глазки…
– И толстую, выбритую верхнюю губу! Как посмотришь на него за обедом… Кстати, а Филлис ничего.
– Ты ее знаешь?
– Мы познакомились в Швейцарии прошлым Рождеством. Передавай ей мой пламенный. Отличная девушка, правда немного малохольная. А она мне не говорила, что Апджон ее родственник.
– Нормальные люди стараются скрывать такие вещи.
– Да уж. А кто-то ведь влачит родственные узы с Палмером-отравителем. Помнишь, как он нас кормил с Мэлверн Хаус? Помнишь его колбасу по воскресеньям? А вареную – брр – баранину в кактусовом соусе?
«А маргарин! Ты вспомни, как у нас слюнки текли, когда он таскал домой – сумками! – деревенское масло. Кстати, Дживз», – спросил я, когда тот подошел убрать со стола, – «тебе не приходилось посещать школу на южном побережье Англии?»
– Нет, сэр, я обучался на дому.
– Ах, тогда тебе не понять. Мы тут с мистером Херрингом вспоминаем нашего бывшего учителя начальной школы, магистра вишь гуманитарных наук. Кстати, Киппер, тетушка Далия рассказала мне о нем кое-что новенькое, могущее отвратить от себя истинно интеллигентного человека. Ты помнишь его напыщенные речи в конце каждого учебного года? Так вот, оказывается, он читал их по шпаргалке. А без нее он был бы нем как рыба. Отвратительно, неправда ли, Дживз?
– Многие ораторы имеют подобный комплекс, сэр.
– Нельзя быть таким мягкотелым, Дживз, надо иметь твердые принципы. Впрочем, мы заговорили об Апджоне по причине того, что он снова появился в моей судьбе, вернее вот-вот появится. Он гостит в Бринкли, а я отправляюсь туда завтра. На этом настаивает тетушка Далия, я только что разговаривал с ней по телефону. Ты не соберешь мне кое-что из пожиток?
– Хорошо, сэр.
– Когда ты отправляешься в свою увеселительную поездку?
– Сэр, я предполагал, что это будет сегодняшним утренним поездом, но если вы хотите, я могу отложить это до завтра.
– Нет, что ты. Ты можешь ехать как собирался.
– Эй, в чем дело? – обратился я к Кипперу, как только дверь кухни закрылась за Дживзом: ибо мой друг прыскал от смеха. Довольно чревато прыскать от смеха, если твой рот набит гренками и мармеладом: но факт.
– Я подумал про Апджона.
Я был изумлен. Трудно было себе представить, что при мысли о Мэлверн Хаус один из его узников позволит себе веселиться.
– Я завидую тебе, Берти, – продолжал смеясь Киппер. – Тебя ждет интересное зрелище. Ты будешь сидеть за утренним столом с Апджоном и увидишь, как он откроет свежий номер нашего «Ревью» и начнет просматривать страницы литературной критики. Дело в том, что не так давно к нам в редакцию принесли его книжку, он там расхваливает нашу начальную школу. Он пишет, что это были годы, формирующие личность ребенка: и вообще наши самые счастливые годы.
– Вот те на!
– Он правда не предполагал, что книжка-то попадет на рецензию к одной из жертв счастливого детства в Мэлверн Хаус. Но есть еще одна заповедь, Берти, которую должен знать с юных лет каждый: лавровый венок может оказаться хорошей приправой для супа. Я разнес нашего Апджона в пух и прах! Одни только воспоминания о воскресных колбасках наполняли меня сатирическим гневом Ювенала.
– Кого?
– Да ты его не знаешь. Он нас постарше. Так вот, я был вдохновлен! Любая другая подобная книжка потянула бы у меня не больше чем на абзац, но здесь – шестьсот словвдохновенной прозы! И тебе посчастливится увидеть лицо Апджона, когда он будет их читать.
– Почему ты так уверен, что он прочитает рецензию?
– А он наш подписчик. Пару недель назад мы публиковали его письмо, в котором он распинается, какой у нас хороший журнал.
– А ты поставил там свою подпись?
– Нет. Наш шеф считает, что мы мелкие сошки и обойдемся без фамилий.
– И что, горячий матерьялец?
– Не то слово! Так что утром не своди с Апджона глаз, смотри за его реакцией. Я почти уверен, что краска стыда и угрызений совести зальет его лицо.
– Правда, есть одна закавыка: я не спускаюсь к завтраку, когда гощу в Бринкли. Но на этот раз мне придется ставить будильник.