Дживз уходит на каникулы
Шрифт:
Бобби нетерпеливо фыркнула.
– Нет, тут чистая медицина. Ты же знаешь, как работают психиатры. Они тщательно исследуют объект лечения. Ведут с ним разговоры. Применяют к ним всякие тесты. И рано или поздно…
– Кажется я начинаю понимать. Рано или поздно Вилли проговорится, что он чайник, и вот тут они схватят его за нос.
– Знаешь, он этого заслужил. Твоя тетушка просто измучалась, а тут меня осенила идея пригласить Глоссопа. Ты же знаешь, у меня иногда бывают гениальные идеи.
– Типа как с грелкой?
– Да, и это тоже.
– Ха!
– Что ты сказал?
– Просто «ха»!
– Почему «ха»?
– Потому что при воспоминании об этой ужасной ночи мне хочется сказать «ха»!
Тут Бобби мне ничего не могла возразить. Она ненадолго умолкла, обратившись к сандвичу с огурцом, затем продолжила:
– И тогда я сказала твоей тетушке: "Я знаю, что делать. Позовите Глоссопа, пускай он понаблюдает за Уилбертом Кримом. И тогда вы сможете пойти к Апджону и вытащить из-под его ног ковер.
Я снова ничего не понял:
– Какой ковер?
– Ну разве непонятно? Выбьем почву из-под его намерений. Тетушка пойдет к Апджону и скажет, что сэр Родерик Глоссоп, крупнейший психиатр в Англии, утверждает, что Уилберт Крим – чокнутый. И неужели он, Апджон, собирается отдать свою падчерицу за человека, которого могут в любой момент одеть в смирительную рубашку? По-моему тут дрогнет даже Апджон, или я не права?
Я задумался.
– Да, – сказал я, – пожалуй ты права. Очевидно и Апджону ничто человеческое не чуждо, правда я, находясь в стадии ученичества, по отношению к себе этого не замечал. Что ж, теперь мне понятно, почему Глоссоп в Бринкли. Но почему он прислуживает за столом как дворецкий?
– Я же тебе сказала, что его имя слишком знаменито и что если он приедет под собственным именем, это вызовет подозрения у миссис Крим.
– Понятно. Она увидит, что тот наблюдает за ее сыном, и
догадается.
– Ну, если она увидит, что за ее сыном наблюдает дворецкий, она просто подумает: «Надо же, какой наблюдательный дворецкий». Ну конечно, рискованно задевать чувства жены Хомера, иначе та шепнет мужу, а он возьмет и скажет дядюшке: «Траверс, после всего этого не хочу ничего с вами иметь». Кстати, а что это за сделка?
– Что-то связанное с землей, которой владеет твой дядюшка: мистер Крим собирается ее купить, застроить отелями и прочая. Поэтому этих Кримов надо умасливать [Крим – от английского «cream» – «сливки».]. Так что никому ни слова.
– Естественно. Бертрам Вустер может быть нем, как рыба. Но почему ты так уверена, что Уилберт Крим чокнутый? Совсем не похоже.
– А ты что, его уже видел?
– Краем глаза. Он читает мисс Милз стихи, стоя посреди поляны.
Мое сообщение почему-то здорово напугало Бобби.
– Читает стихи – для Филлис?
– Именно так. Мне это показалось странным, для такого типа как он. Вот если бы лимерики – др. дело, но это было что-то вроде Омара Хайама.
Тут Бобби испугалась еще больше.
– Останови его, Берти! Нельзя терять ни минуты. Ты должен немедленно найти и разнять их!
– Я, почему я?
– Ты для этого сюда и приехал. Разве твоя тетя тебе не объяснила? Она хочет, чтобы ты повсюду ходил за Уилбертом Кримом и Филлис: не дай бог если он ей сделает предложение!
– Ты хочешь, чтобы я выполнял роль шпика? Мне это не нравится, – засомневался я.
– Совсем необязательно, чтобы это тебе нравилось. Это просто твой долг.
ГЛАВА 5
Я просто воск в руках этой девушки. И вот я пошел выполнять свой долг. Конечно, без особого удовольствия. Мне, как уважающему себя мужчине, не нравилось, что в глазах Уилберта Крима я буду выглядеть репейником, в общем тем, что предполагается искоренять.
В тот момент, когда я приближался к парочке, Крим уже перестал читать стихи и приступил к держанию руки Филлис в своей. Я окликнул его, он обернулся, выпустив ручку собеседницы и одарил меня взглядом типа того, что я поимел уже сегодня от Апджона. При этом он вполголоса прошептал чье-то имя, которое я не расслышал, что мол, ходят тут всякие.
– Ах, это вы, – обратился он лично ко мне. – Кажется, вы все никак не можете пристроиться? Отчего бы вам не присесть где-нибудь с хорошей книжкой?
Я объяснил, что пришел сказать им, что на лужайке перед домом все собрались к чаю, и тут Филлис взволнованно пискнула. «Ой! мне нужно бежать. Папа не любит, когда я опаздываю. Он считает, что это неуважение к старшим».
Я видел, как задрожали губы у Уилберта, он явно сдерживался, чтобы не сказать, в каком именно месте видал он ее папу. «Я пойду погуляю с Паппетом», – сказал он, отзывая от меня таксу, которая ублажала свой нюх букетом запахов, что являл собой для нее Вустер.
– А вы не пойдете пить чай? – спросил его я.
– Нет.
– Будут горячие булочки.
– Пф! – воскликнул он и пошел прочь, сопровождаемый рептильной собачкой.
И тут я понял, что есть еще один обратный адрес, откуда я не получу в этом году рождественского подарка. Манера Вилли явно означала, что он не собирается включать меня в список своих друзей. Да, вот с таксами я нахожу общий язык, а с Уилбертами Кримами никак.
Когда мы с Филлис подошли к дому, за столом была только одна Бобби, чему мы были крайне удивлены.
– А где папа? – спросила Филлис.
– Он неожиданно уезжает в Лондон, – сказала Бобби.
– В Лондон?
– Он так сказал.
– Но зачем?
– Этого он не сообщил.
– Я срочно побегу к нему, – сказала Филлис и упорхнула.
Похоже, что Бобби пребывала в этот момент в задумчивости.
– Знаешь, что я думаю, Берти? Когда Апджон сейчас сюда подходил, у него в руках был последний выпуск «Сездей Ревью», и он был явно не в духе: наверное, он получил газету по почте и успел прочитать рецензию Регги на свою книгу. Что ж, встречаются такие люди, которые не любят, когда на них пишут плохие рецензии.