Джокертаунская комбинация
Шрифт:
– Я не очень-то тебе помогла, да? – спросила Нэнси.
– Ты спасла мою жизнь.
Нэнси сжала ее в объятиях, потом отпустила.
Вероника нашла работу секретаря и регистратора в страховом офисе Линбрука. Она получала минимальную зарплату и наблюдала, как босс заигрывает с другими секретаршами, крепкий, вечно жующий жвачку мужчина тридцати лет. Она не испытывала ровно никакого интереса к хорохорящемуся страховому агенту в полиэстеровом костюме. Однако это был первый раз в ее жизни, когда мужчина проигнорировал ее. А почему
Это было летом, летом 1989-го, до того, как она увидела, что мир вокруг нее изменился. Вместе того чтобы пойти домой, она сидела на газоне у библиотеки и наблюдала за детьми, играющими в траве. Это был идеальный полдень: чистое небо, легкий ветер, колышущий листья. Она могла смотреть на все это и понимать объективно, как это было красиво. В первый раз за многие годы она поверила, что однажды взглянет на закат и по-настоящему почувствует его, и не будет переполнена ни смертью Ханны, ни страхом, что саму ее могут найти, ни переживаниями о весе и о том, что она собирается делать со своей жизнью.
Ей стало вдруг интересно, что происходит в мире. В своей новой квартире она ни разу еще не включала телевизор. Она купила газету, села на лавку и начала читать.
Заголовки были полны чего-то, что называлось «джамперы».
Она заставляла себя не перескакивать через строки, игнорируя шум в ушах и спазмы в желудке. По всему городу банды тинейджеров развили способность каким-то образом меняться сознанием с ничего не подозревающей жертвой. Подростки разгуливали в заимствованных телах, убивая, грабя и терроризируя город, а потом, когда все было сделано, они прыгали обратно, в свое тело.
Еще раз Вероника вспомнила сцену в банке, симпатичного беленького мальчика, чьи глаза потухли в ту же минуту, как изменился взгляд Ханны.
Ханна стала жертвой джампера.
Пресса – и все остальные – были убеждены, что это было новое проявление дикой карты. Это стало причиной очередной истерии в городе. Она умно поступила, никому не рассказывая о своих способностях. На всех жертв дикой карты смотрели со страхом и ужасом. Штат Нью-Йорк начал «добровольную» регистрацию тузов. Передовицы приводили доводы в пользу лагерей принудительного задержания, и буквы взывали к крови.
Вероника вернулась домой и изучила себя в зеркале в ванной. В октябре, меньше чем через месяц, ей исполнялось двадцать семь. Казалось невероятным, что столько всего в ее жизни уже прошло. Она скрывалась уже почти год. Никто не узнает ее такой, какая она сейчас. Почитав «Таймс», она поняла, как ей не хватает Нью-Йорка. Теперь я достаточно сильная, подумала она, чтобы оставаться чистой. Ей станет легче, когда она вернется в город, где есть куда пойти и чем заняться. Искушение покинуть унылый Линбрук всегда было велико.
Настало время отправляться домой.
В
Ланч в «Близких друзьях», после которого они мало что делали по работе в оставшуюся часть дня, был пятничной офисной традицией. Их обычный столик на шестерых ждал их. Когда Вероника вошла в бар, она нервно огляделась, боясь снова увидеть человека в костюме, Дональда. Вместо этого она увидела женщину у стойки и замерла, где стояла.
Вероника видела ее со спины. У нее были темные каштановые волосы, свободно стекавшие по плечам. На ней было синее вечернее платье с вырезом ниже талии на спине, совершенно не подходящее для полудня.
Это было платье Вероники.
Женщина медленно повернулась на стуле. Вероника знала с определенностью ночного кошмара, что она увидит. И была права. У женщины было ее лицо, то, которое было у нее, когда она занималась проституцией. Тонкое, слегка сексуальное. С большим количеством макияжа. Она пялилась на крепкую грудь и аккуратную талию, которые когда-то принадлежали ей.
Женщина смотрела в ответ.
О’кей, подумала Вероника, очевидно, ничего этого не происходит. Я сплю.
Женщина потянулась к сумочке, и Вероника решила, что вот сейчас она достанет пистолет, застрелит ее, и тогда она проснется.
Казалось, вечность прошла, прежде чем женщина вынула руку из недр сумочки. Она держала фото, вырванное из газеты. На нем был блондинистый мальчик в смокинге – симпатичный, чувственный, улыбающийся с уверенностью богатого человека. Это был мальчик из банка. Тот, который прыгнул в Ханну.
– Чего вы хотите? – прошептала Вероника.
Женщина встала, завернулась в шаль. Она сделала несколько шагов к Веронике, покачиваясь на четырехдюймовых каблуках.
– Поговорить, – сказала она. Это был голос Вероники. – Вы будете меня слушать?
Вероника кивнула и последовала за женщиной наружу.
– Буду краткой, – сказала женщина. – Я знаю о происходящем намного больше, чем вы. Имя мальчишки Дэвид Батлер. Ему было семнадцать. Он был практикантом у «Лэтхема и Стросса». Насколько я знаю, он был лидером банды подростков, когда началась вся эта история с джамперами.
– Был?
– Он мертв. Но прыжки продолжаются.
– Кто вы?
– Сейчас это не важно. Суть в том, что это подросток с феноменом дикой карты. Это не просто совпадение, что все эти дети развили одну и ту же силу. Дикая карта работает иначе. Кто-то дает им эти возможности.
Точно так же, как Кройд передал мне мои, подумала Вероника, испытывая чувство вины. А потом вдруг ее разум сверкнул озарением, она вспомнила то, что знала о Джерри. Как он мог менять свою внешность. Менять все.