Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 15
Шрифт:
Настоятель. Я с тобой не согласен, Стивен, абсолютно и полностью не согласен.
Мор. Ну что ж, я тут ничего не могу поделать.
Мендип. Вспомни одну из недавних войн, Стивен! Разве твои рыцарские взгляды принесли тогда какую-нибудь пользу? И то, на что смотрели сквозь пальцы, когда ты был молодым и мало кому известным членом парламента, на заместителя министра может навлечь анафему. Ты не вправе себе это позволить…
Mор. Я не вправе позволить себе следовать призыву совести?
Мендип. Даже самые высокие идеалы могут быть неуместными, мой друг.
Настоятель. Правительство имеет здесь дело с диким народом, не признающим никаких законов, и я думаю, что питать к нему сочувствие или жалость нет никакого смысла.
Мор. Их тоже сотворил господь, настоятель.
Мендип. В этом я сомневаюсь.
Настоятель. Они оказались вероломными. Мы имеем право покарать их.
Мор. Если я подойду и ударю беспомощного человека, а он в ответ на это ударит меня, разве я имею право карать его?
Сэр Джон. Не мы явились зачинщиками.
Мор. Как? А наши миссионеры и наша торговля?
Настоятель. Вот это действительно новость. На благодеяния цивилизации они станут отвечать насилиями и убийством, а ты будешь подыскивать оправдания? Разве ты забыл Глэйва и Морлинсона?
Сэр Джон. Верно. А несчастный Грум и его жена?
Мор. Они отправились в дикую страну, зная, что тамошние племена настроены против них, и действовали там по собственной инициативе. Какое дело всему нашему народу до злоключений отдельных авантюристов?
Сэр Джон. Но мы не можем равнодушно смотреть на то, как расправляются с нашими соотечественниками.
Настоятель. Разве устанавливаемые нами порядки не являются благодеянием, Стивен?
Мор. Иногда да. Но я всем сердцем отвергаю мнение, будто наше владычество может облагодетельствовать такой народ, как этот, народ, принадлежащий к особой расе и отличающийся от нас, как свет от тьмы, по цвету кожи, по религии, по всему. Мы можем только извратить их здоровые инстинкты.
Настоятель. Вот эта точка зрения для меня совершенно непостижима.
Meндип. Если развить твою философию до логического конца, Стивен, то она приведет к застою. Только на небе есть неизменные звезды, на земле их нет. Нации не могут жить изолированно, не вмешиваясь в дела других наций.
Мор. Во всяком случае, большие нации могли бы не вмешиваться в дела малых.
Mендип. Если бы они не вмешивались, то не было бы больших наций. Дорогой мой, мы знаем, что малые нации — это твой конек. Но министерский пост должен был бы хоть немного утихомирить тебя.
Сэр Джон. Я служил своей родине пятьдесят лет и утверждаю, что она ни в чем не преступила законов справедливости.
Mор. Я тоже надеюсь прослужить ей пятьдесят
Mендип. Бывают моменты, когда таких вещей просто нельзя говорить!
Mор. И все-таки я выступлю. И не далее как сегодня вечером, Мендип.
Мендип. В палате общин?
Мор кивает.
Кэтрин. Стивен!
Мендип. Миссис Мор, вы не должны допускать этого. Это — сумасшествие!
Мор (вставая). Можете завтра сообщить об этом читателям, Мендип. Посвятите моему выступлению передовую статью в своем «Парфеноне».
Мендип. Политическое безумие! Человек, занимающий такой пост, как ты, не имеет права давать волю своим чувствам накануне серьезных событий!
Mор. Я никогда не скрывал своих чувств. Я против этой войны и против тех захватнических актов, к которым, как все мы знаем, она приведет.
Мендип. Дорогой мой! Не будь донкихотом. Война вот-вот начнется, и никакие твои усилия не смогут предотвратить ее.
Элен. Нет, не может быть!
Mендип. Боюсь, что так, миссис Хьюберт.
Сэр Джон. В этом нет сомнения, Элен.
Meндип (Мору). Значит, ты собираешься воевать с ветряными мельницами?
Мор кивает.
Мендип. C'est magnifique! [30]
Mор. Я делаю это не ради дешевой популярности.
Mендип. Но именно так ты ее и добьешься!
Мор. Что ж! Хотя бы даже такой ценой, но я должен иногда говорить правду.
Сэр Джон. То, что ты собираешься говорить, неправда.
Mендип. Чем величественнее правда, тем огромнее клевета и тем сильнее она ранит.
Настоятель (пытаясь успокоить и примирить спорящих). Мой дорогой Стивен, даже если бы ты был прав в своих исходных построениях, — с чем я, впрочем, не могу согласиться, — безусловно, бывает время, когда совесть одного человека должна покориться общему настроению, чувству всей страны. Речь идет о нашей национальной чести.
Сэр Джон. Прекрасно сказано, Джеймс!
Мор. Нации — плохие судьи в вопросах собственной чести, настоятель!
Настоятель. Таких мнений я разделять не могу!
Мор. Естественно. Они недостаточно осмотрительны.
Кэтрин (останавливая настоятеля). Дядя Джеймс! Прошу вас!
Мор внимательно смотрит на нее.
Сэр Джон. Значит, ты собираешься стать во главе группы смутьянов, погубить свою карьеру и заставить меня краснеть за то, что ты мой зять?