Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 3
Шрифт:
Энн улыбнулась. Джон тоже улыбнулся. Разговор замер. Они подошли к еде, разложенной с таким расчетом, чтобы вызвать максимум мускульной и пищеварительной энергии. Миссис Пэлмер Харисон, дама лет сорока, с резкими чертами лица, сидела, вытянув вперед ноги; Гэрдон Минхо, английский романист, пристроил свои ноги более скромно; а дальше сидело множество девушек, все с хорошенькими и отнюдь не скромными ножками; немного в стороне мистер Пэлмер Харисон кривил маленький рот над пробкой большой бутылки. Джон и
Джон скоро увидел, что все ждут, чтобы Гэрдон Минхо сказал что-нибудь, кроме «да», «да что вы!», «а», «вот именно!». Этого не случилось. Знаменитый романист был сначала чуть не болезненно внимателен к тому, что говорили все остальные, а потом словно впал в прострацию. Патриотическое чувство Джона было уязвлено, ибо сам он держался, пожалуй, еще более молчаливо. Он видел, что между тремя девочками Блэр и их двумя подругами готовится заговор — на свободе отвести душу по поводу молчаливых англичан.
Бессловесная сестра Фрэнсиса Уилмота была ему большим утешением. Он чувствовал, что она не захочет, да и не вправе будет примкнуть к этому заговору. С горя он стал передавать закуски и был рад, когда период насыщения всухомятку пришел к концу. Пикник — как рождество в будущем и прошлом лучше, чем в настоящем. Затем корзины были вновь упакованы, и все направились к автомобилям. Обе машины покатили к другому кургану, как говорили — в двух милях от места привала. Фрэнсис Уилмот и две девочки Блэр решили, что поедут домой смотреть, как играют в поло. Джон спросил Энн, что она думает делать. Она пожелала увидеть второй курган.
Они сели на лошадей и молча поехали по лесной дороге. Наконец Джон сказал:
— Вы любите пикники?
— Определенно — нет.
— Я тоже. А ездить верхом?
— Обожаю больше всего на свете.
— Больше, чем танцы?
— Конечно. Ездить верхом и плавать.
— А! Я думал… — и он умолк.
— Что вы думали?
— Ну, я просто подумал, что вы, наверно, хорошо плаваете.
— Почему?
Джон сказал смутившись:
— По глазам.
— Что? Разве они у меня рыбьи?
Джон рассмеялся.
— Да нет же! Они, как у русалки.
— Еще не знаю, принять ли это за комплимент.
— Ну конечно.
— Я думала, русалки малопочтенные создания.
— Ну что вы, напротив! Только робкие.
— У вас их много в Англии?
— Нет. По правде сказать, я их раньше никогда не видел.
— Так откуда же вы знаете?
— Просто чувствую.
— Вы, наверно, получили классическое образование, В Англии ведь это, кажется, всем полагается?
— Далеко не всем.
— А как вам нравится Америка, мистер Форсайт?
— Очень нравится. Иногда нападает тоска по родине.
— Мне бы так хотелось попутешествовать.
— Никогда не пробовали? Она покачала
— Сижу дома, хозяйничаю. Но старый дом, вероятно, придется продать хлопком больше не проживешь.
— Я развожу персики около Южных Сосен. Знаете, в Северной Каролине. Это сейчас выгодно.
— Вы живете там один?
— Нет, с матерью.
— Она англичанка?
— Да.
— А отец у вас есть?
— Четыре года как умер.
— Мы с Фрэнсисом уже десять лег сироты.
— Хорошо бы вы оба приехали как-нибудь к нам погостить; моя мать была бы так рада.
— Она похожа на вас?
Джон засмеялся.
— Нет. Она красавица.
Глаза серьезно посмотрели на него, губы чуть-чуть улыбнулись.
— Я бы поехала с удовольствием, но нам с Фрэнсисом нельзя отлучаться одновременно.
— Но ведь сейчас вы оба здесь.
— Завтра уезжаем; мне хотелось увидеть Кэмден. — Глаза опять стали внимательно разглядывать лицо Джона. — Может, наоборот, вы поедете с нами и посмотрите наш дом? Он старый. И Фрэнсису доставили бы удовольствие.
— Вы всегда знаете, что доставит вашему брату удовольствие?
— Конечно.
— Вот это здорово. Но вам правда хочется, чтобы я приехал?
— Ну да.
— Я-то очень хотел бы; ненавижу отели. То есть… ну, вы знаете.
Но так как он и сам не знал, трудно было ожидать, что она знает. Она тронула лошадь, и иноходец Джона перешел на легкий галоп. В просветы нескончаемого соснового леса солнце светило им в глаза; пахло нагретыми сосновыми иглами, смолой и травой; дорога была ровная, песчаная; лошади шли бодро. Джон был счастлив. Странные у этой девушки глаза, манящие; и верхом она ездит даже лучше, чем девочки Блэр.
— Англичане, наверно, все хорошо ездят? — спросила она.
— Почти все, если вообще ездят; но сейчас у нас верховая езда не в почете.
— Так хотелось бы побывать в Англии! Наши предки приехали из Англии в тысяча семисотом году — из Вустершира. Где это?
— Это наш Средний Запад, — сказал Джон. — Только совсем не такой, как у вас. Там много фруктовых садов — красивая местность: белые деревянные домики, пастбища, сады, леса, зеленые холмы. Я как-то на каникулах ездил туда гулять с одним школьным товарищем.
— Должно быть, чудесно. Наши предки были католики. У них было имение Нэйзби; вот мы и свое назвали Нэйзби. А бабушка моя была французская креолка из Луизианы. Правда, что в Англии считают, будто в креолах есть негритянская кровь?
— Мы очень невежественны, — сказал Джон. — Я-то знаю, что креолы это старые испанские и французские семьи. В вас обоих есть что-то французское.
— Во Фрэнсисе — да. А мы не проехали этот курган? Мы уже сделали добрых четыре мили, а говорили — до него только две.