Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 3
Шрифт:
— А не все ли равно? Тот, первый, по-моему, не был так уж потрясающе интересен.
Ее губы улыбнулись; она, наверно, никогда не смеялась по-настоящему.
— А какие в этих краях индейцы? — спросил Джон.
— Наверно не знаю. Если есть, так должно быть, семинолы. Но Фрэнсис думает, что эти курганы были еще до прихода теперешних племен. Почему вы приехали в Америку, мистер Форсайт?
Джон прикусил губу. Сказать причину — семейная распря, неудачный роман — было не так-то просто.
— Я сначала
— Но почему вы уехали из Англии?
— Да просто захотелось посмотреть белый свет.
— Да, — сказала она.
Звук был тихий, но сочувственный. Джон был рад, тем более что она не знала, чему сочувствует. Образ его первой любви редко теперь тревожил его — уже год, даже больше, как это кончилось. Он был так занят своими персиками.
Кроме того, Холли писала, что у Флер родился сын. Вдруг он сказал:
— По-моему, надо поворачивать — посмотрите на солнце.
Солнце, и правда, было уже низко за деревьями.
— Ой, да.
Джон повернул коня.
— Давайте галопом, через полчаса сядет; а луны еще долго не будет.
Они поскакали назад по дороге. Солнце зашло еще скорее, чем он думал, стало холодно, свет померк. Вдруг Джон придержал лошадь.
— Простите, пожалуйста; кажется, мы не на той дороге, по которой ехали с пикника. Я чувствую, что мы сбились вправо. Дороги все одинаковые, а лошади только вчера из Колумбии, знают местность не лучше нашего.
Девушка засмеялась.
— Мы заблудимся.
— Хм! Это не шутка в таком лесу. Ему что, конца нет?
— Наверно, нет. Прямо приключение.
— Да, но вы простудитесь. Ночью здорово холодно.
— А у вас только что была испанка!
— О, это неважно. Вот дорога влево. Поедем по ней или прямо?
— По ней.
Они поехали дальше. Для галопа было слишком темно, скоро и рысью ехать стало невозможно. А дорога извивалась бесконечно.
— Вот так история, — сказал Джон. — Ой, как неприятно!
Они ехали рядом, но он еле-еле разглядел ее улыбку.
— Ну что вы! Страшно забавно.
Он был рад, что она так думает, но не совсем с ней согласен.
— Так глупо с моей стороны. Брат ваш меня не поблагодарит.
— Он же знает, что я с вами.
— Если б еще у нас был компас. Так всю ночь можно проплутать. Опять дорога разветвляется! О черт, сейчас совсем стемнеет.
И не успел он сказать это, как последний луч света погас; Джон едва различал девушку на расстоянии пяти шагов. Он вплотную подъехал к ее лошади, и Энн дотронулась до его рукава.
— Не надо беспокоиться, — сказала она, — вы этим только все портите.
Переложив поводья, он сжал ее руку.
— Вы молодчина, мисс Уилмот.
— О, зовите меня Энн. От фамилий как-то холодно,
— Большое спасибо. Меня зовут Джон, по-настоящему — Джолион.
— Джолион — Джон, это хорошо.
— А я всегда любил имя Энн. Подождем, пока взойдет луна, или поедем дальше?
— А она когда взойдет?
— Часов в десять, судя по вчерашнему. И будет почти полная. Но сейчас только шесть.
— Поедем, пусть лошади сами ищут дорогу.
— Ладно. Только если уж они нас куда-нибудь привезут, так в Колумбию, а это не близко.
Они поехали шагом по узкой дороге. Теперь совсем стемнело. Джон сказал:
— Вам не холодно? Пешком идти теплее. Я поеду вперед; не отставайте, а то потеряете меня из виду.
Он поехал вперед и скоро спешился, потому что сам замерз. Ни звука нельзя было уловить в нескончаемом лесу, ни проблеска света.
— Вот теперь я озябла, — послышался голос Энн. — Я тоже слезу.
Так они шли с полчаса, ведя лошадей в поводу и чуть не ощупью находя дорогу; вдруг Джон сказал:
— Посмотрите-ка! Что-то вроде поляны! А что там налево чернеется?
— Это курган.
— Только какой, интересно? Тот, что мы видели, или второй, или еще новый?
— Пожалуй, побудем здесь, пока не взойдет луна, а тогда, может быть, разберемся и найдем дорогу.
— Правильно! Тут, наверно, и болота есть. Я привяжу лошадей и поищем, где укрыться. А холодно!
Он привязал лошадей с подветренной стороны, а когда повернулся, она была рядом с ним.
— Жутко здесь, — сказала она.
— Найдем уютное местечко и сядем.
Он взял ее под руку, и они двинулись в обход кургана.
— Вот, — сказал вдруг Джон, — здесь копали. Здесь не будет ветра. Он пощупал землю — сухо. — Присядем здесь и поболтаем.
Прислонившись к стенке вырытой ямы, они закурили и сидели бок о бок, прислушиваясь к тишине. Лошади пофыркивали, тихо переступали, больше не было слышно ни звука. Деревья не шумели — лес был редкий, да и ветер стих, и живого было — только они двое и лошади. Редкие звезды на очень темном небе да чернеющие в темноте стволы сосен — больше они ничего не видели. И еще светящиеся кончики папирос и время от времени — в свете их — лица друг друга.
— Вы, наверно, никогда мне этого не простите, — мрачно сказал Джон.
— Ну что вы! Мне страшно нравится.
— Очень мило, что вы так говорите, но вы, наверно, ужасно озябли. Знаете что, возьмите мой пиджак.
Он уже начал снимать его, когда она сказала:
— Если вы это сделаете, я убегу в лес и заблужусь всерьез.
Джон покорился.
— Просто случай, что это вы, а не кто-нибудь из девочек Блэр, — сказал он.
— А вам бы хотелось?
— Для вас — конечно. Но не для меня, нет, право же!