Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 6
Шрифт:
Миссис Пендайс шагнула к мужу.
— Хорэс, — сказала она, — ты же не думаешь…
Мистер Пендайс отвернулся от жены и бросил резко:
— Парамор, вы уверены, что я не могу лишить Джорджа наследства?
— Абсолютно уверен, — ответил мистер Парамор.
ГЛАВА IX ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПЕНДАЙСИЦИТА
Грегори долго бродил по шотландскому саду, созерцая звезды. Одна, самая яркая, висевшая над лиственницами, глядела на него насмешливо, потому что это была звезда любви. Прохаживаясь между тисами, которые росли на этой земле еще до того, как на ней
Он думал о мистере Бартере и с несправедливостью человека, все принимающего близко к сердцу, рисовал его красками, куда чернее его черного сюртука.
«Вздорный, бестактный, — думал он. — Как он смел говорить о ней в таком тоне!»
Размышления его прервал голос мистера Парамора:
— Все еще остываете, Виджил? Скажите, зачем вы нам все испортили?
— Я ненавижу ложь, — сказал Грегори. — А это замужество моей подопечной — ложь, и больше ничего. Пусть лучше она честно живет с человеком, которого любит.
— Стало быть, таково ваше мнение? — ответил мистер Парамор. — И вы относите это ко всем без исключения?
— Да, ко всем.
— Так-так, — засмеялся Парамор. — Ну и путаники же вы, идеалисты! А помнится, вы говорили мне, что узы брака для вас священны.
— Священны для меня, Парамор. Таковы мои личные взгляды. Но перед нами уже совершенная несправедливость. Этот брак — ложь, гнусная ложь, ему надо положить конец.
— Все это прекрасно, — ответил мистер Парамор, — но если вы свой принцип станете широко применять на практике, то это приведет бог знает к чему. Ведь это значит изменить самый институт брака, так, чтобы он в корне отличался от того, что он есть сейчас. Брак на основе влечения сердец, а не на основе собственности. Вы готовы зайти так далеко?
— Да.
— Вы занимаете столь же крайнюю позицию, как и Бартер. Но ваши позиции противоположны. Из-за вас, экстремистов, и происходят все неприятности. Должна быть золотая середина, мой друг. Я согласен, что-то необходимо сделать. Но вы забываете одно: законы должны соответствовать людям, чье поведение они определяют. Вы слишком устремлены к звездам. Больному лекарство прописывают соответствующими дозами. Да где же ваше чувство юмора?.. Вообразите свою теорию брака примененной к мистеру Пендайсу, к его сыну, к его священнику, к его арендаторам или его батракам.
— Нет-нет, — упорствовал Грегори, — я не верю, что…
— Сельские жители, — спокойно объяснил мистер Парамор, — особенно косны в этих вопросах. В них сильны вскормленные на мясе инстинкты, а благодаря всем этим членам парламента от графств, епископам, пэрам, благодаря всей системе наследования титулов, усадеб, приходов они, сельские жители, задают тон в стране. Существует болезнь — назовем ее хотя бы (пусть это и плохая шутка) пендайсицитом, — которой заражены в провинции буквально все. Эти люди удивительно косны. Они что-то делают, только все наперекор здравому смыслу,
Грегори отвернулся.
— Да, действительно плохая шутка, — сказал он. — Но я не верю, чтобы они все были такими, как вы говорите! Я не могу допустить этого. Если есть такая болезнь, наше дело — найти от нее лекарство.
— Здесь может помочь только оперативное вмешательство, — сказал мистер Парамор. — А к операции надо определенным образом подготовиться, как было открыто Листером [7].
Грегори ответил, не поворачиваясь:
— Парамор, я ненавижу ваш пессимизм.
Мистер Парамор, глядя в затылок Грегори, сказал:
— Я не пессимист. Отнюдь нет.
Когда фиалка голубая,
И желтый дрок, и львиный зев,
И маргаритка полевая
Цветут, луга ковром одев,
Тогда насмешливо кукушки… [8]
Грегори повернулся к нему.
— Как можно любить поэзию и придерживаться подобных взглядов! Мы должны построить…
— Вы хотите строить, не заложив фундамента, — сказал Парамор. — Вы позволяете, Виджил, своим чувствам взять верх над рассудком. Закон о браке это всего только симптом. Именно эта болезнь, эта тупая косность делают необходимыми подобные законы. Плохие люди — плохие законы. Что вы хотите?
— Я никогда не поверю, чтобы люди были согласны жить в этом омуте… омуте…
— Провинциализма, — подсказал Парамор. — Вам следует заняться садоводством. Тогда вы поймете то, от чего вы, идеалисты, предпочитаете отмахиваться: что человек, подобно растениям, друг мой, — продукт наследственности и среды. И изменения происходят в нем чрезвычайно медленно. Виноградные гроздья на рябине или финики на чертополохе не вырастут во втором поколении, сколько бы вы ни бились и как бы вам ни хотелось есть.
— По вашей теории, все мы оказываемся чертополохом.
— Социальные законы тем сильнее, чем больше зла они могут причинить, а размеры этого зла зависят, в свою очередь, от идеалов человека, против которого это зло обращается. Если вы отвергнете брачные узы или раздадите свою собственность и пойдете в монастырь, а кругом будет один чертополох, то вас это не будет особенно огорчать, раз вы сами финик, а? Однако заметьте такую странность: чертополох, считающий себя фиником, очень скоро обнаруживает истинную свою природу. Я многое не люблю, Виджил. И среди прочего — безрассудство и самообман. Но Грегори глядел на небо.
— Мы, кажется, отвлеклись от предмета нашего разговора, — сказал Парамор. — Да, пожалуй, пора и в дом. Уже около одиннадцати.
Во всем длинном фасаде белого невысокого дома было освещено только три окна, три глаза, устремленных на серп луны — волшебную ладью, плывущую в ночном кебе. Аспидно-черные стояли кедры. Старый филин умолк. Мистер Парамор схватил Грегори за руку.
— Соловей! Вы слышали, как он засвистел в этой роще? Восхитительный уголок! Я не удивляюсь, что Пендайс так его любит. Вы не рыболов, Виджил? Вам не доводилось наблюдать стайки рыб у берега? Как послушно они следуют за своим вожатым! Так и мы, люди, ведем себя в своей стихии. Слепое стадо, Виджил! Мы ничего не видим дальше своего носа, мы жалкие провинциалы!