Джон Картер
Шрифт:
Окидывая взглядом сад, я увидел сотни аэропланов, лежащих вокруг нас безо всякой охраны. Это был самый простой путь к свободе! Почему эта мысль не пришла мне в голову раньше?! Я был знаком с механизмом всех летающих аппаратов Барсума. Девять лет я летал и сражался во флоте Гелиума. Мне приходилось мчаться на маленьких разведочных аппаратах, приспособленных для одного человека, и вести самый огромный корабль, который когда-либо носился в редком воздухе умирающего Марса.
Мысль и дело для меня — одно. Схватив Тувию за руку, я шепнул Тарс Таркасу следовать за мной. Быстро скользнули мы к маленькому аппарату, который находился дальше всех от сражавшихся. Через минуту мы уже вскарабкались на палубу. Моя рука была на рычаге. Я нажал на кнопку, которая управляет особой отталкивающей силой аппарата. Это — замечательное открытие марсиан, позволяющее им строить такие воздушные корабли, перед которыми наши дредноуты морского флота кажутся жалкими лодочками.
Аппарат слегка качнулся, но не тронулся; за нами раздался грозный окрик. Десяток черных воинов стрелой понеслись к нам из гущи битвы. С криками ярости черные дьяволы мчались прямо на нас. Я с отчаянным упорством продолжал надавливать на кнопку, которая должна была унести нас в пространство, но аппарат все не трогался. Тогда я понял причину, почему он не мог подняться.
Мы попали на аппарат, который предназначался для двух пассажиров! Его резервуары были заряжены отталкивающей жидкостью, достаточной для поднятия двух средних людей. Огромный вес тарка пригвоздил нас к почве.
Чернокожие были почти рядом. Нельзя было терять ни минуты. Я глубоко вдавил кнопку и закрепил ее. Затем поставил рычаг на высшую скорость, и, когда чернокожие с криком набросились на нас, я выскочил из аппарата и встретил их с обнаженным мечом.
В ту же минуту позади меня раздался пронзительный вопль девушки:
— О, мой вождь! Я бы лучше хотела остаться и умереть…
Остальные слова пропали за ревом нападающих.
Моя хитрость удалась: Тувия и Тарс Таркас были спасены, по крайней мере, временно.
Первую минуту казалось, что я не смогу устоять против многочисленных врагов. Но опять, как и в других случаях, когда мне приходилось сталкиваться на этой планете с воинами и зверями, оказалось, что моя земная сила настолько превосходила их силу, что численное неравенство было не так велико, как казалось.
Мой острый меч сеял вокруг меня смерть. На лицах моих противников ясно сквозило уважение, которым они прониклись к моему искусству.
Но я знал, что вся эта борьба — вопрос нескольких минут, пока не подойдут свежие силы и не сломят меня. Смерть сторожила меня. Я содрогнулся при мысли умереть в этом страшном месте, при мысли, что весть о моей кончине никогда не достигнет моей любимой Деи Торис. Умереть от рук безвестных чернокожих в саду жестоких жрецов!
Но затем моя обычная бодрость снова вернулась ко мне. Воинственная кровь моих предков закипела в моих жилах. Мною овладела жестокая кровожадность и радость борьбы. На губах появилась воинственная улыбка, которая всегда приводила в ужас моих врагов. Я отбросил всякую мысль о смерти и бросился на своих противников с такой яростью, о которой до конца жизни будут вспоминать те, кому удалось спастись. Я знал, что на помощь этим врагам придут другие, а потому, сражаясь, не переставал думать о способе своего спасения.
Спасение пришло неожиданно из темноты ночи позади меня. Я только что обезоружил огромного парня, который отчаянно бился со мной, и чернокожие на минуту отступили, чтобы прийти в себя. Они смотрели на меня со злобной яростью, но, несмотря на это, на их лицах было написано почтение.
— Жрец, — сказал один из них, — ты сражаешься как Датор. — Если бы не твои отвратительные желтые волосы и белая кожа, ты сделал бы честь перворожденным Барсума.
— Я не жрец, — объявил я, и уже хотел сказать им, что я обитатель другого мира. Мне пришло в голову, что, заключив перемирие с чернокожими, и, сражаясь с ними против жрецов, я смогу завоевать свободу. Но как раз в эту минуту какой-то тяжелый предмет ударил меня сзади между плеч с такой силой, что чуть не сшиб меня с ног.
Я повернулся, чтобы посмотреть на нового врага, но таинственный предмет перелетел через мое плечо и ударил одного из чернокожих в лицо так сильно, что тот без чувств упал в траву. В ту же минуту я увидел, что предмет, ударивший нас, был свисающим якорем воздушного корабля.
Судно, которое на вид казалось небольшим крейсером человек на десять, медленно плыло над нами. Передо мной была возможность спастись! Корабль медленно поднимался. Якорь висел за чернокожими, стоящими ко мне лицом, всего в нескольких футах над их головами.
Одним прыжком, заставившим их застыть от удивления, я перелетел через них. Другим прыжком я подпрыгнул вверх и ухватился за быстро поднимающийся теперь якорь.
Я повис на нем, держась одной рукой, и меня тащило вверх через ветви садовых деревьев, в то время как подо мной выли и кричали мои недавние враги.
Корабль повернул к западу, а затем плавно понесся к югу. Через минуту я уже проносился над гребнем Золотых Скал, оставляя позади себя долину Дор, где на страшной глубине блестело при лунном свете мертвое озеро Корус.
Я примостился как мог на якоре. Почему-то во мне крепла надежда, что корабль покинут экипажем. Может быть, он даже принадлежит дружественному народу и только случайно залетел так далеко, что чуть не попал в руки жрецов и пиратов? То обстоятельство, что они уходили с поля боя, делало мое предположение вероятным.
Надо было в этом удостовериться; с величайшим трудом я начал медленно карабкаться по якорной цепи к палубе. Я уже ухватился одной рукой за борт корабля, когда свирепое черное лицо перегнулось через перила и устремило на меня глаза, полные торжествующей ненависти.
7. ДРЕВО ЖИЗНИ
Минуту черный пират и я молча, не двигаясь, глядели друг на друга. Затем жестокая усмешка искривила его красивые губы, черная рука показалась из-за края палубы и холодное дуло револьвера коснулось моего лба. Я схватил свободной рукой чернокожего за горло и судорожно сдавил его. Пират прохрипел чуть слышно:
— Умри, проклятый жрец! — и нажал курок…
Револьвер дал осечку.
Я так стремительно рванул его на борт палубы, что он выронил револьвер и ухватился обеими руками за перила. Я продолжал сжимать ему горло со всей силой. Наша борьба была жестока и молчалива. Он пытался освободиться от моей хватки, а я старался столкнуть его за борт палубы.