Джон Леннон
Шрифт:
Иск Кляйна против Леннона основывался на устном контракте, заключенном с Джоном и Иоко 27 января 1969 года. Теперь Кляйн добивался, чтобы ему уплатили более 900 тысяч долларов (20 процентов от доли Леннона в компании «АТВ»). В мае 1976-го иск был вынесен на обсуждение нью-йоркского суда, и сразу стало ясно, что стратегия «Битлз», затягивавших процессы, не сработала. Приближалось время платить по счетам.
27 июля 1976 года, когда иммиграционная и натурализационная службы объявили о присвоении Джону Леннону статуса постоянного резидента в Соединенных Штатах Америки, он впервые после рождения Шона предстал перед камерами фоторепортеров, чтобы заявить, насколько счастлив от своей долгожданной победы. Теперь он мог спокойно
По теории Такаси Есикавы, путешественник, совершая кругосветный вояж в западном направлении, способен обрести гармонию со вселенной, обеспечивая тем самым успех всем своим последующим начинаниям. Иоко использовала этот принцип всякий раз, когда собиралась поручить кому-то из своих близких важное дело. Самое быстрое из таких кругосветных путешествий вьшало на долю Джона Грина — он облетел земной шар за пятьдесят пять часов. Что же до Джона Леннона, то он не строил конкретных планов, и если в конце концов он, человек, который терпеть не мог путешествовать в одиночку, поддался уговорам Иоко, то лишь потому, что она разрешила ему сделать остановку в Бангкоке и отведать невообразимых удовольствий, предлагавшихся в знаменитом квартале красных фонарей.
По прибытии в Гонконг Леннон первым делом поднялся в свой номер в отеле «Мандарин», включил телевизор и принялся накачиваться коктейлями «бренди Александер».
"В Гонконге я играл сам с собой в какую-то странную игру, — рассказал Леннон Джону Грину по окончании путешествия. — Я вообразил, что весь состою из многочисленных слоев, наложенных один на другой, и принялся по очереди снимать их с себя, словно одежду, и раскладывать по комнате. Я представлял себе разные части собственной личности в виде призрачных форм, а сам продолжал лежать на кровати и слушать радио, ожидая, пока одна из них полностью материализуется. И тогда я видел, как моя частица устраивалась в кресле или оставалась стоять у двери и говорила со мной. У этой игры были свои правила. Например, призрак должен был оставаться именно в том месте, куда я его помещал — висеть на крючке в платяном шкафу, лежать на комоде, где угодно. Я заставлял их находиться там по нескольку дней. Это было все равно, что строить собственный дом с привидениями.
Всякий раз, когда мне удавалось отделить очередной слой, я шел принять ванну. После ванны я наливал себе выпивки. Ванна помогала мне расслабиться, но она также была чем-то вроде испытания. Если я чувствовал, что не могу чисто эмоционально заставить себя оставаться погруженным в воду, то это означало, что на мне оставался еще один, последний слой.
Я пережил жуткие моменты. Малейший звук отдавался в моей голове подобно удару грома, а тени принимали гигантские размеры. Я боялся, что в комнату ворвется кто-то невидимый, знакомый или незнакомый, может быть, давно ушедший отец, схватит меня, и я умру от страха.
Я предавался этой игре в течение трех дней. Иногда я проваливался в полудрему. А когда просыпался, то первым делом проверял, на своих ли местах находились мои альтер-эго, и они неизменно были там. Я хотел отделаться от них, оставить их в комнате и больше туда не возвращаться. Я думал, что смогу таким образом от них освободиться, но это, конечно же, не срабатывало. Они умеют проходить сквозь запертые двери. Когда я наконец вышел из отеля, уже вставало солнце. Я шел по улице, успев прихватить с собой только паспорт и кредитные карточки, и воображал, что я свободен".
Выйдя из гостиницы, Леннон был подхвачен толпой, которая принесла его в порт. Здесь он поднялся на борт «Стар Ферри», на котором можно было добраться через залив в Каулун. Когда паром отчалил, он оглянулся назад и увидел пик Виктория, возвышающийся над островом. Мгновенно он перенесся в такое же солнечное утро на двадцать лет назад, когда
Сойдя на берег в Каулуне, Джон почувствовал радостное возбуждение. Освободившись от призраков, он вдруг ощутил себя самим собой — настоящим Джоном Ленноном! Но за первым же поворотом фантомы вновь поджидали его, выстроившись в ряд. Поняв, что ему от них не отделаться, Джон перестал сопротивляться. «Я вернулся за чемоданом, — закончил он, — и сказал всем остальным призракам: „Поехали!“, и мы все вместе поехали в Бангкок».
В отличие от посещения Гонконга, о котором Джон много рассказывал, пребывание в Бангкоке для всех, за исключением Иоко, осталось покрыто тайной. Однако зная о том, какие развлечения предлагаются вниманию туристов в этом городе, а также имея представление о пристрастиях Джона, легко вообразить, как он проводил здесь время.
Вернувшись в конце октября в Нью-Йорк, Джон в последний раз встретился с Питом Шоттойом. Он объяснил Питу, что на смену старому Леннону пришел новый, который намеревался отделаться от вредных привычек и стать образцовым родителем. Джон заявил приятелю, что завязал с выпивкой и курением, сел на макробиотическую диету и занялся изучением японского языка в преддверии поездки в Японию в гости к родственникам Иоко.
Вскоре после встречи с Питом Джон опять закурил и вернулся к наркотикам. Он закончил шестинедельный курс ускоренного изучения японского в школе Берлица, но так и не научился изъясняться на этом языке. Единственное, что ему удалось, так это научиться питаться из расчета не более 750 макробиотических калорий в день. Через какое-то время он похудел до шестидесяти килограммов и стал проводить большую часть времени в постели — богатый человек, страдающий от недостаточного питания. Тем не менее добровольное голодание помогло Джону доказать, что он все еще оставался хозяином в собственном доме.
Глава 60
Ленноны покупают Ренуара
«Не хочу я туда идти и не пойду!» — воскликнул Леннон после того, как Джон Грин предложил ему отправиться на ежегодное собрание корпорации «Эппл», которое должно было состояться в ноябре 1976 года. Меряя кухню шагами, Джон ронял слова, с помощью которых он обозначал свое презрение к обществу деловых людей. «Мне надоело ходить на собрания и делать вид, что я что-то понимаю, встречать сочувственные улыбки и ощущать дружеское похлопывание по спине людей, которые втихаря раздевают меня до нитки. Нет, спасибо. Сам иди!» Когда Грин возразил, что Джон не может послать вместо себя гадателя на картах, тот коротко рявкнул: «Ну хорошо, пусть тогда отправляется Иоко!.. Я приколю ей на блузку записку: „Папа дал добро“. Пойдет?» «Бизнес есть бизнес, Джон, — опять вернулся к прежней теме Грин. — Дела не делаются сами по себе». Но поколебать Джона было невозможно. «Все дела всегда делались у меня за спиной, — горько возразил он. — Дела и деловые люди обошлись мне в 90 процентов от всего, что я заработал. Я уже пробовал заниматься ими сам, доверял их другим людям, но результат всегда был один и тот же. Я терял деньги. Если Иоко хочет взять это дело на себя, это ее право, или твое — это тоже возможно. Хуже не будет, так что чем я рискую?»
По правде говоря, Леннону не было необходимости присутствовать на собраниях «Эппл». После роспуска «Битлз» всеми делами занялись адвокаты и бухгалтеры. Тем не менее этот разговор имел определенное значение в том смысле, что он показал полное безразличие Леннона к вопросу о том, кто представлял его интересы в бизнесе. Это была новая и потенциально опасная позиция. В апреле 1976 года Ленноны расстались с Гарольдом Сайдером, посчитав его виновным в провале дела Морриса Леви. Правда, в частных беседах Сайдер выразил мнение, что его увольнение было плодом инсинуаций Иоко Оно.