Джон Леннон

Голдман Альберт

У Брайена не было контракта. В этих делах он был таким же профаном, как и Джон. Правилам игры он учился на ходу, и то, что разыгрывалось между ним и «Битлз», превратилось в бесконечную психодраму. Сделка была заключена 24 января 1962 года в офисе компании «НЕМС». Когда все участники «Битлз» уже поставили свои подписи на последней странице документа, Брайен заявил, что подписывать его не будет. Он объяснил, что готов делать все возможное, чтобы раскрутить их, но что не хочет связывать их узами, от которых они, возможно, когда-нибудь захотят освободиться. Он брал на себя обязательства, ничего не требуя взамен. (Только спустя девять месяцев «Битлз» добились от него настоящего контракта, который был подписан 9 октября 1962 года в день двадцатидвухлетия Джона. Согласно этому контракту, в течение пяти лет Брайен должен был получать

обычный гонорар менеджера в размере двадцати пяти процентов от всех доходов группы.)

Когда Браейн говорил о том, что хочет оставить для «Битлз» дверь открытой, он скорее всего думал о себе. Нет сомнения в том, что Эпстайн всегда был исключительно честным, но вместе с тем и противоречивым человеком. И если порой Брайен разыгрывал небывалую щедрость, изображая драму человека, приносящего себя в жертву, то в конечном счете он вполне компенсировал свои затраты на «Битлз», хотя тогда эти деньги казались ему пущенными на ветер.

Мать Брайена Малка Эпстайн, больше известная как Куини [67] (она получила это прозвище из-за своего имени: Малка переводится с иврита как «королева», позднее оно закрепилось потому, что сын начал бессознательно пародировать все ее манеры) всю жизнь ходила за ним, как наседка. Она была дочерью богатого фабриканта мебели из Шеффилда и воспитывалась в католическом пансионе, вынеся оттуда убеждение, что причина всех ее несчастий — повсеместный антисемитизм. Позднее эта же мысль посетила и Брайена. В восемнадцать лет она вышла замуж за процветающего ливерпульского коммерсанта Харри Эпстайна, который был старше ее на одиннадцать лет, и сразу, со школьной скамьи, переместилась в большой город, где антисемитизм был распространен в такой же мере, как и в учебном заведении. Будучи оторванной от родителей, она замкнулась в узком мире своей семьи. Ей не хватало любви и внимания, и она воспитывала первенца Брайена, словно желая с его помощью компенсировать все свои многочисленные комплексы.

250

Отсутствует

Так же как и Джон Леннон, Брайен вырос в женском окружении. Только вокруг него были отнюдь не амазонки; он жил с дивой, для которой кульминация дня наступала тогда, когда она шла одеваться к ужину. День за днем он присутствовал при этой церемонии и с удивительной серьезностью сам выбирал платья для матери.

Позже Брайен признавался, что не помнит того времени, когда был «сексуально нормальным». Он мог бы добавить, что, стыдясь собственных желаний, всегда стремился к саморазрушению. В десятилетнем возрасте его отчислили из Ливерпульского колледжа (школы для мальчиков) за непристойные рисунки. В шестнадцать он окончательно бросил школу, проучившись до этого по меньшей мере в семи разных учебных заведениях и не сдав за все это время ни одного обязательного экзамена.

Когда Брайен объявил отцу, что собирается заняться бизнесом, связанным с высокой модой — единственной отраслью, где он может добиться успеха, Харри Эпстайн был категорически против. Настоящий мужчина не должен рисовать женские платья. Единственное, что оставалось Брайену, так это поступить на работу продавцом в компанию, принадлежащую семье. Но и здесь, где от него не требовалось ничего особенного, Брайену приходилось терпеть постоянные унижения со стороны властного деда.

Когда ему исполнилось восемнадцать, он отправился в Лондон на военную службу. Каждый вечер он наслаждался удовольствиями, которыми изобиловала столица. Все кончилось скандалом. Будучи солдатом второго класса, он раздобыл себе офицерскую форму, чтобы ходить в ней по барам в поисках любовных приключений. Веди он себя поскромнее, возможно, все сошло бы ему с рук, но те заведения, в которых он бывал, посещали настоящие офицеры, у которых на его счет стали появляться подозрения. За ним установила наблюдение военная полиция, и однажды ночью он был арестован в «Арми-энд-Нэйви клабе» на Пиккадилли. Если бы не родители, которые подняли на ноги всех своих знакомых, он бы попал под трибунал. Избежав уголовного преследования, он был освобожден от воинской обязанности по состоянию здоровья и отправился домой.

Когда Брайен вернулся в Ливерпуль, ему доверили пост директора мебельного магазина. Дела шли

хорошо, но Брайена это не вдохновляло. Он познакомился с актерами из местной театральной труппы и стал мечтать о том, чтобы стать актером. Записавшись в Королевскую академию драматического искусства, он проучился там три семестра. Не то чтобы он не хотел продолжить учебу, но и тут его личная жизнь вошла в конфликт с собственными амбициями: он был арестован за то, что «приставал» к полицейскому в штатском в общественном туалете. Очень кстати оказалось, что соседом Эпстайнов был лучший адвокат по уголовным делам Реке Мэйкин. Ему удалось выпутать Брайена из этой истории.

Последовало очередное возвращение в лоно семьи. На этот раз Брайен возглавил отдел по продаже пластинок в новом магазине, недавно открывшемся на Грейт Шарлотт-стрит. Он добился такого успеха, что очень скоро его отдел занял большую часть здания. Однако он не прекращал поисков запретных удовольствий. По завершении долгого трудового дня Брайен нередко отправлялся на прогулку в сторону небезызвестного общественного туалета в Западном Дерби. Как-то раз на него даже напали и ограбили. А когда нападавший обнаружил в бумажнике удостоверение личности своей жертвы, то попытался шантажировать Брайена. Молодой человек снова обратился к Рексу Мэйкину, и тот объяснил ему, что в данном случае единственный выход — заявить в полицию, но это очень опасно, поскольку в те времена гомосексуализм все еще считался уголовным преступлением.

Используя Эпстайна в качестве приманки, полиция сумела задержать шантажиста с поличным, и он получил три года тюрьмы. На суде, как это разрешает британское законодательство, Брайен предстал как «мистер Икс». Тем не менее в Ливерпуле его секрет был секретом Полишинеля.

Часто говорилось о том, что «Битлз» в течение долгого времени не догадывались о гомосексуализме Брайена Эпстайна. В действительности они знали об этом с самого начала. 21 февраля 1962 года они встретились в кафе «Кардома» с Яном Шарпом, и когда он услышал от них имя нового менеджера, то чуть не поперхнулся. «Так кому же из вас он строит глазки?» — спросил он у ребят. «Ты думаешь, что он?..» — оторопел Джон. «Я бы лично не слишком наклонялся, чтобы подобрать контракт», — отшутился Шарп. Через несколько дней после этого разговора Шарп получил письмо от адвоката Брайена с требованием официально взять свои слова обратно и принести извинения Эпстайну. В противном случае ему грозило уголовное преследование.

В последний раз Шарп встретился с «Битлз», когда они ехали в такси, набитом девчонками, по Маунт-стрит. «Шарпи!» — окликнул его Джон, высунувшись из окна автомобиля. Машина остановилась, и Джон с Полом рассказали Яну о том, что получили ангажемент в новом клубе в Гамбурге. А затем признались, что подписали документ, в котором обязались никогда больше с ним не разговаривать. «Извини, приятель!» — бросил Джон, когда машина уже тронулась с места.

Глава 13

Смерть в Гамбурге

Когда II апреля 1962 года самолет оторвался от взлетной полосы в Манчестерском аэропорту, у «Битлз» возникло предчувствие, что они летят навстречу славе. Они возвращались в Гамбург. Только на этот раз их ждали не прежние портовые бары. Им предстояло выступить на открытии Стар-клуба", обещавшего стать самым известным рок-клубом в мире, и название «Битлз» стояло в самом верху афиши которая включала Тони Шеридана, «Джерри энд Пэйс-мэйкерз» и которая вскоре будет украшена такими именами, как Литтл Ричард или Джин Винсент. Если добавить, что их ожидали заработки по сто фунтов в неделю каждому, то можно сказать, что ребята были совершенно счастливы. Было от чего повеселиться на Рипербане. Шикарная жизнь должна была начаться сразу по прибытии, где их должны были встречать Стью и Астрид.

В последний раз «Битлз» встречались со Стью в декабре, когда он приезжал познакомить невесту с матерью. Между женщинами сразу возникла взаимная неприязнь. Две очень сильные женщины, каждая из которых привыкла довлеть над Стью, постоянно конфликтовали, и Астрид со Стью быстро покинули негостеприимный дом.

Уже тогда Стью страдал от ужасных мигреней, причину которых врачи никак не могли установить и лекарств от которых, судя по всему, не существовало.

Спустившись по трапу, Джон, Пол и Джордж сразу заметили Астрид. Она, как всегда в черном, была очень бледна. «А где же Стью?» — закричали они.