Джон Уайт "ЛЮБОВЬ, СВОБОДА И ПРОСВЕТЛЕНИЕ"(Интервью с Дж. Кришнамурти)

Кришнамурти Джидду

Уайт: А я бы возразил, что знаю, что это составляет первичный факт моего опыта, помимо всех других мыслей и доказательств.

Кришнамурти: Не торопитесь, сэр. По словам ученых, люди произошли от маленькой биологической клетки, и мы все являемся результатом эволюционного развития этой маленькой клетки. Это факт. А то, что вы сейчас говорите, – это частность, человеческое изобретение. Эволюция же – происхождение всех форм жизни из океана – это не изобретение.

Уайт: Ну, кстати, то, что вы говорите, тоже является интерпретацией...

Кришнамурти:

Ваши собственные мысли – вот интерпретация! (Смеется.) Поэтому-то я и пытаюсь заострить внимание на следующем: вопрос-и-ответ – это самый экстраординарный ход расследования до тех пор, пока вы не достигнете точки, в которой ваш мозг не сумеет ответить. Вот тогда у вопроса есть собственная жизненная сила, собственная энергия. Не вы на него отвечаете. Он сам себе служит ответом.

Уайт: Значит, в этом опыте самоотвечания у меня...

Кришнамурти: Вы опять пользуетесь словами! Это же не вопрос; то что вы сказали, само указывает на ответ. Отвечаете не вы, сам вопрос порождает ответ. Вот в этом настоящий диалог. Скажем, вы говорите, что просветление – это непосредственное восприятие истины или непосредственное интуитивное проникновение в нее. А я мог бы ответить: пока существует воспринимающий в прошлом, то все, что он воспринимает, не истинно. Не истинно из-за своей ограниченности. Если я христианин, или буддист, или мусульманин, или индуист, или кто бы то ни было, я верую в Бога, или в Аллаха, или в Брахмана и так далее, то для меня в этом заключается неимоверная реальность. Конечно же, я с этим вырос и поэтому верю в это. Вы скажете: "Это иллюзия". Но для меня-то это вовсе не иллюзия. Когда я во что-то верю, это становится для меня реальностью. Как видите, здесь задействовано мышление. Итак, сэр, мы беседуем о любви. Разве она не желание, не наслаждение? Относятся ли к любви ревность, амбициозность, жадность, страх и прочее? Если да, то это, очевидно, не любовь. Как могу я быть сострадательным, если привязан к какому-нибудь верованию, какой-то догме? Предположим, я католик с непоколебимой верой в Спасителя, и при этом я считаю себя сострадательным. В действительности же у меня нет сострадания, потому что меня сдерживает это верование, оно задает границы моему мышлению.

Уайт: Возможно ли вести себя правильно, если за поступками не обязательно стоит правильный мотив или правильная причина? Возможно ли в этом случае правильное действие?

Кришнамурти: Пока ваш мотив, не будет чистым, правильный поступок невозможен.

Уайт: Скажем, весь мир примет решение о ядерном разоружении, но из-за страха, а не из любви. Разве это не будет все-таки правильным действием?

Кришнамурти: Атомная бомба и все прочее было создано из-за страха, национализма и т.д.

Уайт: Все же, несмотря на мотивы, ядерное разоружение будет, наверное, правильным действием?

Кришнамурти: Конечно. Однако, избавившись от этого оружия, мы будем изобретать новое.

Уайт: Пусть так, но само по себе разоружение было бы...

Кришнамурти: ...благотворным.

Уайт: Значит, можно-таки

совершить правильное деяние, даже не имея правильного мотива.

Кришнамурти: Не спешите. Что вы подразумеваете, говоря о "правильном действии"?

Уайт: Вы только что сказали, что ядерное разоружение было бы благотворным, даже если мотивировать его будет страх, а не любовь.

Кришнамурти: Нет, не говорил. Такое действие основывается на стремлении к уверенности, на безопасности.

Уайт: Но это же необязательно плохо.

Кришнамурти: А я не говорю, что это плохо.

Уайт: Вы сейчас сказали, что действие благотворно.

Кришнамурти: Конечно, если оно поможет человечеству прожить еще 50 лет – пока не изобретут что-нибудь еще! (Смеется.)

Уайт: Ментальную какую-нибудь бомбу...

Кришнамурти: Любовь появится только там, где есть свобода.

Уайт: Однако меня занимает вот что: кто-то мог совершить некий поступок с любовью и состраданием в частичном смысле, даже если...

Кришнамурти: Разве вы не понимаете, что, пока есть ненависть, никакой любви быть не может? Пока есть страх, не может быть никакой любви. Пока я захвачен каким-либо частным верованием, нет никакой любви. Пока я прилеплен к собственной индивидуальности, нет никакой любви. Так можно ли убрать все это, отмести в сторону?

Уайт: В этом-то и состоит проблема.

Кришнамурти: Так вот – можно, конечно же можно!

Уайт: Но каким образом?

Кришнамурти: Спрашивая как это сделать, вы интересуетесь некой картой, системой.

Уайт: Меня интересует только ваш ответ на мой вопрос.

Кришнамурти: Спрашивая "каким образом?", вы спрашиваете про систему, про план. Там, где есть система, непременно присутствует ухудшающий фактор. В любой системе!

Уайт: Но ухудшение происходит за границами этой системы, а не внутри ее.

Кришнамурти: Система сама по себе ущербна. Любая система.

Уайт: Значит, нам нужно выбирать одно из двух зол.

Кришнамурти: Нет! Просто не спрашивайте о системе.

Уайт: А я и не спрашиваю о системе. Я спрашиваю только, как устранить то, что нам мешает.

Кришнамурти: Я отзываюсь на слово "как". Если вы употребили это слово, вы хотите знать, как сделать то или другое. Значит, вам нужен метод.

Уайт: Это может быть методическим, может быть хаотическим, а может быть и случайным. Я же просто прошу ваших наставлений о том, как разрешить затруднение в выборе, с которым мы столкнулись в диалоге.

Кришнамурти: А в чем оно заключается?

Уайт: В том, как любить, если нас постоянно отсекают от любви все влияющие на нас обстоятельства.

Кришнамурти: Предоставьте любовь самой себе и освобождайтесь от давления обстоятельств. Вот освобождение от обусловленности. Возможна ли такая свобода от обусловленности?