Джони, о-е! Или назад в СССР - 2
Шрифт:
Она прижимала мою голову так, что я боялся перекоса шеи. Мы сидели замерши несколько минут, потом руки девчонки ослабли и они погладила меня по голове, а я, уже ничего не опасаясь, положил голову ей на колени.
— У, ты какой хулиган, — проговорила она неуверенно. — Что натворил… Довёл девушку.
— Я случайно, — выдохнул я ей в колени.
— Тихо-тихо! — прошептала она и оторвала мою голову от себя. — Я ещё вся горю.
Поднявшись с колен, я взял Леру на руки и отнёс в спальню, а там, обещая себе, что «это в последний раз»,
После перехода наших с Лерой отношений в другую плоскость, я думал, что наш музыкальный коллектив распадётся, однако ошибся. Андрей и Гришка сначала позвонили по телефону, а потом пришли на репетицию к обеду. Мы немного перекусили «чем Бог послал»: борщом, жаренным минтаем, выловленным и замороженным ещё зимой, с толчёнкой из картофеля и компотом.
Сухофрукты — целый мешок, присылал цыганский барон, а минтай, добываемый в Охотском или Беринговом морях я покупал в центральном гастрономе на углу Ленинской и Океанского проспекта. Минтай в это время во Владивостоке никто за рыбу не считал и она залёживалась на прилавках, приобретая ещё более неприглядный вид.
Я же, зная как его надо готовить, покупал минтай, идущий на экспорт в страны Варшавского договора с удовольствием. Через заведующую «Радиотоварами» Ирину Григорьевну, которую тоже подсадил на «минтай под маринадом».
Кстати, как раз в эти годы в Москве распробовали минтай, как рыбу и правительство поручило разработать и внедрить комплексные линии по переработке этой рыбы с целью получения помимо рыбной муки и рыбного жира, высокобелковой продукции в виде балыка, фарша, печени и икры. Я знал, что в следующие годы, вплоть до развала СССР, добыча и переработка минтая будут увеличиваться из года в год.
К жаренному минтаю мои друзья уже привыкли и употребили его с удовольствием. Потом мы посидели немного, переваривая, а я поставил запись наигранных и спетых мной «патриотических» песен Юрия Антонова. Я всегда писал то, что играл. Плёнок уже скопилось более ста бобин. В моей комнате цыгане установили деревянные полки во всю стену со встроенным шкафом для одежды, книг, пластинок и магнитофонных плёнок. Там же стоял музыкальный комплекс «Текникс», практически подаренный Ириной Григорьевной: вертушка, магнитофон, усилитель и колонки.
Пока мы слушали песни, Лера «шуршала» на кухне. Причём я её отговаривал, но она взяла в свои руки бразды «хозяйки дома». Андрей с Гришкой переглядывались, перемигивались и улыбались, кивая в сторону кухни, а я тяжело вздыхал, кляня себя за «слабохарактерность».
— «Поверь в мечту» буду петь сам, — сказал я, когда прослушали все песни. — Она пойдёт первой на концерте. Остальные разбирайте себе.
— Тут хорошо вписалась бы «У берёз и сосен», — почему-то пряча глаза,
— Её? — удивился я. — В роковом исполнении? Не пропустит худсовет.
— Зачем в роковом? Упростим гитару, а я своим «вторым» голосом и спою. Мне и не вытянуть её, как ты орал. Такой глотки так у тебя нет во всём Владивостоке.
Андрей неуверенно улыбнулся. Я играл её дома на гитаре. Она мне очень нравится.
— А ну ка, возьми гитару? — кивнул я на инструменты, стоявшие у стенки на специальных подставках, сваренных из прутка на «Владивостокском судоремонтном заводе». — И иди к микрофону.
Включив аппаратуру на запись, вернулся в кресло «зрительного зала». Обеденный стол стоял ближе к окну и дальнему левому углу, ближайшему к кухне. Новый кожаный диван и кресла стояли у ближнего левого угла и вдоль обеих стен, образуя «треугольник покоя», как называл его Гришка. Он у нас ещё тот философ. Хе-хе…
— Лер, иди послушаем Андрея! — крикнул я, пересиливая шум струящейся из крана воды.
Девушка выглянула из кухни и заинтересованно глянула на нас с Гришкой, рассевшихся в кожаных креслах, а потом на настраивающего инструмент Андрея.
— Что вы ещё придумали? — спросила девушка, совсем по-взрослому вытирая руки о передник.
— Да вот! — показал я рукой на Андрея. — Садись. Сейчас «У берёз и сосен» слушать будем.
— Да? — удивлённо вскинула брови Лера и, хмыкнув, добавила. — Серьёзная заявка.
Андрей не отличался голосом и не претендовал на сольные вокальные партии. Барабан — такой инструмент, что играть на нём и петь, не для всех занятие.
— А! Так он на гитаре будет играть?! Я думала, на барабанах.
— Я и на барабанах могу! — чуть усилив голос через микрофон, произнёс барабанщик. — Там не очень сложный бой. Но песня спокойная и гитара удобнее.
— А кто тогда на барабанах сыграет? — продолжила вопрошать Лера, примеряя себя на должность «хозяйки» коллектива.
Мы с Гришкой переглянулись. Я неуверенно улыбнулся. Гришка нахмурился.
— Лер, ты сядь пока. Давай послушаем.
Девушка пожала плечами и села на диван.
Андрей начал простой перебор и спел песню так, как пел сам Юрий Антонов[1]. Я даже удивился тому, как ладно у Андрея это получилось. Наверное потому, что песни Антонова очень гармоничныегармоничные и естественные, для обычного голоса.
— Ну как? — спросил он, положив ладонь на струны.
— Как, Гриша? — спросил я, поворачиваясь к бас-гитаристу.
Он посмотрел на меня, усмехнулся и сказал:
— По моему в самый раз. Можно прямо так и оставить. Немного клавиш добавить, там, где твои гитарные рифы шли. Для колхозников среднего возраста сойдёт, а для молодёжи твой вариант прокатит. Тут и менять ничего не надо. Просто Андрюху на второй план отправить…
— Согласен. Утверждаем. Твоя это песня, Андрей, только предупреждаю, что это песня не моя, а Юрия Антонова. Садись за барабаны.