Джонни Бродвей
Шрифт:
Когда я вошел в бар со стороны Локхарт-Роуд, все заведение сотрясалось в танце. Оркестр наяривал «Скид-Дэт-Де-Дэт», посетители отплясывали, расходуя мировые запасы энергии, и дела в баре шли так, словно нынче в полдень закончилась двенадцатилетняя засуха.
Я снял свой шелковый цилиндр и направился к стойке, поглядывая на собственное отражение в волнистом зеркале — достоинство и элегантность. Я был в вечернем костюме, галстук безупречно повторял форму бабочки, белый шелковый шарф небрежно свисал с плеч. Рука в облегающей белой перчатке сжимала трость с серебряным набалдашником. При внимательном рассмотрении можно
— Ну что, труженик ты наш, — сказал я. — Будь добр, моего обычного «кузнечика».
— Понял, босс.
Я зажег сигарету и затянулся. При всем желании я не мог отделаться от чувства, что жизнь прекрасна. Горизонт казался безоблачным. Все мое существо было наполнено безмятежностью.
Но тут я посмотрел в сторону стойки, увидел бессмертного, и кровь застыла у меня в жилах.
Наверное, кроме меня, никто из присутствующих не заметил ничего особенного в краснолицем старикашке, сидящем у стойки. Но если вы достаточно долго проживете среди бессмертных, то научитесь распознавать их с первого взгляда.
Старый Коготь подал мне коктейль, и, отхлебнув глоток, я пожалел, что не заказал двойной бурбон.
— Что это за пень с ушами там, возле стойки? — спросил я.
— Сидит там весь вечер, — сказал Коготь. — Сказал, что хочет поговорить с вами.
— Так я и думал, — пробормотал я и сделал еще глоток.
— Заказал только две выпивки, — сказал Коготь. — Чаевых не дал.
Я вытянул манжеты, чтобы скрыть вылезающие на запястьях волосы — моя наиболее отталкивающая черта, как мне всегда казалось. Затем я нацепил свою самую приятную улыбку, собрал всю оставшуюся любезность и направился к гостю.
— Я так понимаю, вы хотели меня видеть? — спросил я.
Краснолицый поднял брови и оглядел меня.
— Это так, если вы — Чан Кун-хао, — сказал он.
— Зовите меня Джонни, если не возражаете.
— Если вы не против, я буду звать вас мистер Чан.
Я поправил шелковый шарф.
— Подходяще, — сказал я.
— Мое имя Хо. Я один из Хо Хо Эр Сьен.
Возможно, вы слышали о Хо Хо Эр Сьен, известных так же, как Два Бога По Имени Хо. Если же нет, то рассказ о них может стать хорошим вступлением к перипетиям причудливой китайской мифологии.
Один из вышеназванных бессмертных, человек по имени Хо Хо, известен тем, что покрыл расстояние в десять тысяч миль за один день, откликнувшись на зов брата. Другой был малопочтенным монахом по имени Хан Шан, который издавал непристойные звуки во время медитации, ругал и пинал настоятеля и в конце концов был изгнан из монастыря и переведен в ранг отшельника. Наконец, третий — малый по имени Ши-те — работал на кухне того самого монастыря и подкармливал изгнанного Хан Шана объедками. Поскольку Хо по-китайски значит «гармония», все члены этой троицы почитаются бессмертными.
Если вы были внимательны, то могли обнаружить в вышеизложенном одну или две несуразицы. Во-первых, настоящая абракадабра — хотя и говорится «Два Бога По Имени Хо», но их на самом деле трое. Во-вторых, только одного из них действительно зовут Хо, причем дважды —
С сожалением вынужден констатировать, что эти печальные противоречия полностью соответствуют китайской космологии. Обитателям Срединного Царства, похоже, близок афоризм Эмерсона о том, что последовательность — недостаток мелких умов. Собственно, в китайской мифологии ни в чем нет ни малейшего смысла. Особенно это становится очевидным, когда вы сталкиваетесь воочию с ее персонажами. Уж поверьте мне на слово.
Данный Хо был долговязым худощавым типом, одетым в длинный шелковый китайский халат и шапочку — достаточно элегантно, но не совсем в стиле моего ночного клуба. Его розовые ногти были около пяти дюймов длиной, с серебряными защитными колпачками на концах. В руках у него была двухфутовая железная курительная трубка, которая, очевидно, приводила в восторг нахальных рикш и беспризорных ребятишек. Выражение лица у него было такое, будто он только что поперхнулся сливовой косточкой.
Разглядывая его, я прикидывал, кого именно из преподобной троицы вижу перед собой. Хо Хо, тот, который прошел десять тысяч миль, пожалуй, мог оказаться полезным, особенно если вы собираетесь в отпуск или вам нужно быстро смыться из города. Ши-те, повар, был, конечно, изрядным болваном, но уж держал, верно, в памяти пару толковых рецептов. Однако, зная, как обычно бывает расположена ко мне Судьба, я был готов к худшему, то есть познакомиться с Хан Шаном.
— Вам что, действительно нравится этот грязный притон? — спросил бессмертный. — Я здесь сижу уже несколько часов!
— Я так понимаю, — отозвался я, — что вы не относитесь к ценителям джаза с его синкопированными ритмами и острыми «ча-ча-ча»? — Я с гордостью посмотрел на свой оркестр, состоявший из китайцев, загримированных под негров. — У «Эйс Ритм Кингc» лучшее звучание по эту сторону Бэйсин-стрит, — сказал я.
— «Эйс Ритм Кингc» могут сразу идти на пенсию, если заиграет «Бэд Дог Вилледж» из Адского Региона, — брякнул мой гость. Такая ужасная бестактность подтвердила мои худшие предположения.
— Хан Шан, полагаю? — сказал я.
— Точно.
— Не хотите ли пройти в мой личный кабинет?
— И выбраться из этого дьявольского местечка, где все загримированы под иностранцев? — сказал он. — Ведите меня!
Провожая багроволицее божество согласия через бар, я бросил тоскующий взгляд в сторону нашей певицы Бетси Вонг, которая как раз готовилась завести «Я маленькая ласточка, где мой черный стриж» в собственной интерпретации, мою любимую вещь в ее репертуаре.
Я привел Хан Шана в свой офис и положил цилиндр и трость на специальные подставки.
— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — спросил я.
Он фыркнул.
— А есть у вас тут что-нибудь китайское?
— Мао-тай подойдет? У меня есть особенно удачный урожай.
— Если это не подделка.
Проигнорировав эту попытку очернить мою репутацию, я отпер свой личный бар и налил гостю напиток.
— Надеюсь, вы оцените превосходный букет, — заметил я, — терпкий и интересный, но вместе с тем скромный. — Я подал ему бокал, а сам поднял свой коктейль. — Ваше здоровье!