Джонни и мертвецы
Шрифт:
Но едва он повесил трубку, как телефон зазвонил вновь. На звонок ответил один из молодых констеблей.
— Это из университета, — доложил он, прикрывая трубку ладонью. — Говорят, в радиотелескоп вселилась неизвестная сила внеземного происхождения. Знаете, у них за Слэйтом стоит такая огромная штуковина вроде спутниковой тарелки?
Сержант Славни вздохнул.
— Сможете получить описание? — спросил он.
— Я смотрел такой фильм, сержант, — вступил в разговор другой полицейский. — Там инопланетяне
— Да что ты? Ну, здесь это заметят дай бог через месяц-другой, — сказал сержант.
Констебль положил трубку.
— Он сказал только «неизвестная сила внеземного происхождения». И еще пожаловался на жуткий холод.
— Ага. Стало быть, жутко холодная неизвестная сила внеземного происхождения, — резюмировал сержант.
— К тому же невидимая.
— Ясно. Он опознает ее, если не увидит еще раз?
Молодой полицейский озадаченно взглянул на начальника. Не мечите бисер перед свиньями, подумал сержант.
— Хорошо, — сказал он. — Итак, нам известно следующее. В Сплинбери вторглись неизвестные невидимые пришельцы. Они заглянули в «Гадкого утенка», взорвали там игровой автомат «Космические захватчики» — на мой взгляд, вполне разумный поступок — и отправились в кино. Что ж, тоже можно понять. Пока новые фильмы доберутся до Арфы Кадавра…
Телефон снова зазвонил. Констебль поднял трубку.
— Ну-с, как развиваются события, позвольте вас спросить?
— Это хозяин «Чудо-пиццы», сержант, — сказал констебль. — Он говорит…
— Ага! — перебил сержант. — Все правильно! Они зашли за пиццей номер три «экстра пепперони»! Надо полагать, она напоминает им кого-то из друзей.
— Надо бы съездить туда, перекинуться с ним словечком, — неуверенно сказал констебль. Обед был давно. — Просто чтоб показать…
— Я сам съезжу, — сержант Славни взялся за шляпу. — Но если я вернусь гигантским огурцом, кому-то не поздоровится.
— Мне без анчоусов! — крикнул констебль вслед выходящему в ночь сержанту.
В атмосфере витало нечто странное. Сержант Славни всю свою жизнь прожил в Сплин-бери, но ничего подобного не припоминал. Все словно наэлектризовалось, а воздух отдавал жестью.
И внезапно пришло озарение.
Вдруг это правда? Конечно, про пришельцев без конца снимают дурацкие фильмы, но ведь это вовсе не исключает возможности их существования, верно? Он и сам много раз видел по ночному каналу подобные сюжеты. Пришельцы всегда выбирают для посадки окрестности маленьких городков…
Славни помотал головой. Не-ет…
Сквозь него прошел Уильям Банни-Лист.
— Ну зачем вы так, Уильям, — упрекнул его Олдермен, когда сержант Славни вздрогнул и заспешил прочь.
— Он олицетворяет угнетателей трудящихся масс, — объявил Банни-Лист.
— Но без полиции нельзя, — сказала миссис
— Ну, нам-то это все равно, — заметил мистер Порокки.
Олдермен оглядывал ярко освещенную улицу, по которой они шли. Живых было немного, зато мертвецов более чем достаточно — они заглядывали в витрины магазинов, а те, что постарше, заглядывались на витрины и ломали голову над тем, что видят.
— Не припомню, чтоб в мое время было столько лавочников, — сказал он. — Должно быть, недавно понаехали. И мистер Садд О'Водд, и мистер Детски-Мир, и мсье Рэмбн Обуви…
— Кто? — переспросила миссис Либерти. Олдермен указал на вывеску на другой стороне улицы.
— Ре-монт о-бу-ви, — мистер Порокки хмыкнул.
— Ах вот как это произносится? — сказал Олдермен. — А я подумал, он француз. Слово чести. И везде электричество. И нигде ни грана… э-э… навоза.
— Фи! — фыркнула миссис Либерти. — Прошу не забывать, что вы находитесь в обществе Настоящей Леди!
— Именно поэтому он сказал «навоз», — радостно хохотнул Уильям Банни-Лист.
— А еда! — продолжал Олдермен. — Индусская! Китайская! Цыплята из Кентукки! А одежду их вы видели? Из чего ее шьют, как по-вашему?
— По-моему, из пластика, — сказал мистер Порокки.
— Очень броско, красиво и долговечно, — заметила миссис Либерти. — И столько девушек в панталонах… В высшей степени практично и эмансипэ.
— А какие они все красотки! — прибавил Уильям Банни-Лист.
— И все такие рослые… и ни одного калеки! — сказал Олдермен.
— Так было не всегда, — промолвил мистер Порокки. — В тридцатые годы нам пришлось несладко.
— Да, но теперь… — Олдермен раскинул руки и обернулся. — Лавки ломятся от синематографических приемников! Повсюду яркие краски! Высокие люди со здоровыми — своими! — зубами! Эпоха дивных чудес!
— Лица у них не слишком веселые, — заметил мистер Порокки.
— Игра света, — отрезал Олдермен.
Время подходило к полуночи. Мертвецы собрались под сводами безлюдного Пассажа. Все решетки были спущены и заперты, но когда ты мертв, это не имеет значения.
— Недурственный получился вечерок, — сказал Олдермен.
— Не могу не согласиться, — поддержала его миссис Сильвия Либерти. — С самой смерти я так не веселилась. Как жаль, что придется вернуться…
Олдермен скрестил руки на груди:
— Вернуться?
— Полноте, Томас. — Однако голос миссис Либерти звучал куда менее уверенно, чем в начале вечера. — Не хочу уподобляться Эрику Стропу, но вы же знаете правила. Мы должны вернуться. Ведь День настанет.
— Я не вернусь. Я натуральнейшим образом наслаждался. Я не вернусь.