Джонни в большом мире
Шрифт:
Этой шпане не могло прийти в головы, что человек трудится по собственному глубокому убеждению, а не потому, что на большее не способен. Большее в их представлении – это грабить и вымогать у слабых заработанные гроши.
Быть крысой в развалинах среди таких же крыс, Джон считал нормальным, но вести себя как крыса в нормальном мире…
С «крутыми» он на несколько долгих секунд вновь превратился в крысу – бей первым, бей внезапно, бей чем попало, бей насмерть, не оставляй за спиной живых! В общем, от него отстали.
Глава 2
Со
Более сильных эмоций Джон не испытывал, если не считать благодарность – вот дядя Сэм человек. А остальные! Джон легко переносил любые лишения и тяготы, но его никогда не унижали – вот в чём фокус.
Очень многим не нравилось его естественное независимое поведение. Ну не нравится – не нанимай! Нет – они считали, что цель их жизни – указать всякому «его место».
Прямо его не оскорбляли, но изводили придирками, тянули с оплатой – придёшь за своими грошами завтра! И всё только потому, что он не видел никаких оснований считать их хоть в чём-то выше себя. Указать ему место – для некоторых это стало идефиксом.
Так подойди к Джону, оскорби, ну! Нет, лучше бросить в бак открытую банку с протухшими консервами или тухлые яйца. И ржать, как он это здорово придумал – проучил мусорщика.
Джонни перестала нравиться нормальная жизнь, вернее, его место в жизни. Вот в стае у него всегда было высокое положение по ловкости и по заслугам.
Газет Джонни не читал, но рекламы на глаза попадалось много, сугубо по роду занятий. Особенное впечатление произвела листовка, с которой широкоплечий мускулистый красавец в красивой форме так прямо и заявлял: «Только армия сделает тебя человеком»! Может, попытать удачу там, где не будет всех этих сволочей?
Туда можно записаться, но каким образом, он понятия не имел. Вообще-то, есть, у кого спросить, но очень уж не хочется. Хотя… сегодня же банный день! Раз уж он решил идти в армию, и не знает, как это сделать иначе, кое-кому напоследок можно «указать» место.
Джон с удовольствием принялся за рассмотрение кандидатур. Так – Сэм отпадает, Че-на просто всегда сволочь, не только с ним, Ро-гу просто дурак… Джон, перебирая варианты, просто оттягивал принятие уже принятого решения.
Конечно же, господин Та-ню, спортсмен и красавец! И не завидовал Джон вовсе, вообще плевать. Вот это, видимо и бесило красавчика – кто-то смеет не восхищаться им, признавая своё ничтожество.
И кто? Мусорщик! Уж как он старался – и глядел презрительно, и цедил сквозь зубы, плату всегда кидал под ноги, тьфу! А Джону пофиг. Но раз уж всё так удачно складывается, и в армию он собрался, и пора идти выносить баки этой сволочи…
– По-твоему, я обязан торчать у калитки целых две минуты в ожидании
Джон медленно поднял лицо, лучась счастливейшей из улыбок.
– Да ты обкурился, грязная скотина! – хотел заорать господин Та-ню, но получилось лишь. – Да ты э-э-э…
Джонни с особым удовольствием нанёс удар щёпотью в селезёнку. По рёбрышкам, по плавающим, – аж зажмурился Джон. В промежность, так – не падать! Придержать и резко на себя, чтоб носиком в лоб – вот он меня первый клюнул – наслаждался парень – и ещё раз – и ещё!
– Это не со мной, этого не может быть, – подумал красавец, теряя сознание.
– Теперь можешь падать, – разрешил Джон, и ботинками разбил морду, чтоб долго не опознали.
Калечить не стал, но место указал. Перевернул мусорный бак, вывалив содержимое на лужайку, и надел на господина, как презерватив. В два пинка нахлобучил до упора, хмыкнув, поднатужился и воздвиг-таки сей памятник снобизму. Значит бак, а в него, типа, господин воткнулся по пояс, руки по швам, да так раком и застыл.
Не сказать, что Джон собой гордился. Под собственным фиолетовым небом присел в сторонке на поребрик в ожидании полиции, грустно размышляя о вездесущем западле. Увлёкся модерном и не заметил, что господин Та-ню обоссался. Ну, кто бы мог подумать, что спортсмен, краса нации….
Вот как он теперь поедет и как ему людям в глаза смотреть? Джонни был далёк от пафоса художников, хотя имел на него определённые основания.
Остановился мусоровоз, водитель выглянул в окно, показал большой палец и, не дожидаясь погрузки, от греха тронулся далее. У бровки притормозила машина, щёлкнул затвор фотоаппарата. Потом ещё, только со вспышкой, и ещё…
Джонни в кадр не попадал, да и не стремился. Зачем? Ему достаточно чувства воплощения замысла, завершенности, ну и народного признания – копы так ржали, что даже совсем не били.
– Что, Джонни, банный день? – спросил патрульный, – за что ты его так? Не заплатил?
– Просто достал, – взрыв хохота, и острота, – страшно подумать, что ты сотворишь, если тебя достанут непросто!
Снова хохот, команда поехали… и роковой момент – ты обоссался, паршивец?
– Да не я это, он! – со всей убедительностью воскликнул Джонни, – поздно заметил, когда его ставил!
– Ха-ха-ха! Ну, уморил, мороженого тебе, что ли купить? Ха-ха-ха!
Пройдя обязательную программу визита в родном полицейском участке, Джонни на ритуальный уже вопрос дежурного копа. – Ну, что с тобой делать, грязная скотина? – вместо обычного своего «пустите переночевать» ответил. – Может, убьёте?
Дав полицейскому насладиться новизной, продолжил. – Ну, коли самим лень, поручите военным!
Коп неожиданно для себя задумался над свежим поворотом заезженного до омерзения сюжета. В предложении был смысл.