Джордано Бруно и генезис классической науки
Шрифт:
Его доносы, по-видимому, стали причиной инквизиционного процесса, заставившего Бруно бежать из Неаполя. Но прежде чем излагать эту новую страницу его биографии, следует остановиться на характере тех идей и сведений, которые Бруно почерпнул из книг, прочитанных в юности.
{21}
Гуманистическая эрудиция
Как бы ни относился Бруно к современным ему итальянским гуманистам и к гуманистам предшествовавшего им поколения, он принадлежал к тому кругу мыслителей Чинквеченто, которые видели в античном наследстве знамя и орудие освобождения человека от власти civitas dei - божьего града, бывшего символом веры официальной средневековой мысли. Последняя находила основу общественной гармонии в подчинении человека стоящему над природой
Средневековая схоластика, разрабатывая сложную систему идейного оправдания феодальной иерархии, исходила из догматизированного аристотелизма, а до этого и отчасти одновременно с этим - из других, также догматизированных направлений античной мысли. Возрождение противопоставило догматизированному наследству древности подлинное наследство, очищенное от {22} позднейших наслоений. Поэтому интерес к античной литературе, изучение греческих и римских культурных ценностей - то, что обычно связывают с понятием "гуманизм", - было важнейшей тенденцией Возрождения. Но понятие это в действительности шире. Оно означает новый взгляд на человека, признание его суверенитета, его независимости от civitas dei.
Поэтому мыслители, почувствовавшие недостаточность книжной гуманистической эрудиции и искавшие в природе, в ее эмпирическом (впоследствии экспериментальном) изучении нечто новое, неизвестное древности, отсутствующее в античной литературе, оставались гуманистами в указанном широком смысле. Это не мешало им критиковать книжный педантизм гуманистов в более узком смысле. Но такая критика в свою очередь не мешала натурфилософам XVI в., в том числе Бруно, а впоследствии и мыслителям XVII в. обладать очень широкой гуманистической эрудицией.
Эрудиция Бруно была выдающейся даже для гуманистической среды. Нам нет нужды рассматривать в целом тот круг античных, средневековых и современных ему или близких но времени авторов, который стал известен ему уже в Неаполе. Сочинения Бруно позволяют выделить литературу, которая имела большое значение для выработки основных идей его космологии, определяющих роль Бруно в подготовке классической науки. Но сделать это нелегко. Позднее мы познакомимся ближе с литературным стилем Бруно, гносеологическими и космологическими идеями, связанными со стилевыми и жанровыми особенностями его произведений. Здесь я отмечу только, что оценки позиций античных и новых авторов буквально тонут в нагромождении полемических пассажей изредка восторженных, а чаще презрительных эпитетов, гипербол, неожиданных ассоциаций и автобиографических отступлений. Препарировать эту живую ткань удается не всегда; разложить диалоги и натурфилософские поэмы Бруно по отчетливо разграниченным полочкам школ и направлений значило бы потерять нечто крайне специфическое и важное.
Тем не менее обзор основных направлений научной мысли Чинквеченто дает возможность увидеть непосредственные идейные истоки его творчества, а в конечном счете и исторические. Технические, экономические и социальные сдвиги не в состоянии объяснить {23} эволюцию и содержание взглядов отдельного мыслителя, но они объясняют возникновение и судьбу больших этапов духовной истории человечества и позволяют ответить на вопрос, почему они начались в ту или иную эпоху. Тем самым творчество мыслителя раскрывает свою историческую обусловленность и приобретает временные и пространственные контуры.
В последнем счете культура и наука итальянского Возрождения были вызваны к жизни средиземноморской торговлей и экономическим - не только торговым, но и промышленным - развитием итальянских городов. Крестовые походы разрушили торговую гегемонию Византии и сделали города Италии и южной Франции центрами торговых и культурных связей с Левантом. Вскоре
Еще резче менялись интересы и состав той среды, в которой вырастали поэты, художники, философы и ученые Италии.
На улицах, площадях и набережных итальянских городов обсуждали религиозные, политические и литературные проблемы. Арены споров часто превращались в арены вооруженных столкновений. Горожане теснили старый феодальный нобилитет, герцоги и кондотьеры все в большей степени руководствовались интересами буржуазных кругов. В борьбу ремесленных цехов с аристократией все чаще вмешивались подмастерья и неимущие слои городского населения. Старые распри гвельфов и гибеллинов сменились столкновениями между Ватиканом и его непокорными духовными вассалами в Венеции, Неаполе, Тоскане и в других суверенных, независимых от светской власти пап областях.
В XV в. наука вышла на площади итальянских городов и оказалась в напряженной обстановке. Накал классовой борьбы выразился не только в ожесточенности научных споров (выступления Бруно были, пожалуй, самыми резкими), но и в характере научного мышления. Оно быстро переходило от отдельных научных проблем {24} к основным гносеологическим и космологическим принципам, где наука сталкивалась с религией; и если ученый здесь останавливался, его мысль, воспринятая другими, шла дальше и явно, а чаще неявно касалась догматов католицизма и, что было еще опаснее, таких вопросов, как законность светской власти пап.
В этой атмосфере развивалась итальянская натурфилософия
XVI в., завершением которой явилась космология Бруно. Несколько слов о ее идейных истоках. Первым из них был глубокий кризис перипатетической философии. В университетах Падуи и Болоньи в XV-XVI вв. велись ожесточенные дебаты. Пьетро Помпонацци из Мантуи был наиболее известным представителем того направления итальянской философии, которое хотело очистить учение Аристотеля от позднейших наслоений.
Он защищал натуралистическую версию Александра Афродизийского. Эта версия противопоставляла перипатетическую философию идеям Платона, считавшего природу рефлексом идеального мира напряженных сущностей, постижимых при освобождении познания от чувственно воспринимаемых образов. Александр Афродизийский, а за ним Помпонацци выдвигали на первый план натуралистическую, по существу материалистическую тенденцию Аристотеля; идеальные формы - это формы материальных объектов, они превращают материю в определенные предметы, превращают ее в упорядоченный материальный мир, неотделимы от материи и не имеют без нее реального бытия.
Комментаторы Аристотеля, особенно арабские, подчеркивали и другую тенденцию Аристотеля, рассматривая его взгляды сквозь призму философии неоплатоников. Форма властвует над материей, она делает ее целесообразно-упорядоченной. Отсюда - иерархия телеологических, все более высоких и идеальных форм. Эта телеологическая иерархия была превращена в теологическую - католическую догматику божественного духа, управляющего бестелесным индивидуальным духом человека. Подобный переход не соответствовал подлинным идеям таких комментаторов Аристотеля, как Аверроэс, который не допускал полного отрыва идеальных форм от материи. Поэтому католическая схоластика стремилась не только препарировать творения Аристотеля, но и отбросить либо также препарировать позднейшие комментарии, выделить из их противоречивого и дуалистического содержания {25} телеологическую линию, превратить эту линию в теологическую и догматизировать ее, сформулировать в застывших, не подлежащих пересмотру канонических тезисах. Именно такова была тенденция Фомы Аквинского.