Джубал Сэкетт
Шрифт:
Насколько я мог определить, сломанная кость не очень сместилась. Я никогда не имел дела с такой травмой, хотя однажды видел, как мой отец ставил кость на место индейцу. Зацепив большим пальцем здоровой ноги поврежденную конечность, я слегка потянул ее, и кость вроде бы встала на место. Выбравшись из ловушки, в которой оказался, я срезал несколько полосок с зеленой ветви, сделал примитивную шину и привязал ее к ноге крученой веревкой, которую всегда имел с собой для устройства тенет.
Несколько раз мне приходилось останавливаться и лежать неподвижно, мой лоб покрылся каплями пота. Каждое движение вызывало
Стало совершенно ясно, что в течение нескольких недель я не смогу передвигаться. Таким образом, я не встречусь с Кеокотаа. Более того, чтобы как-то добраться до воды, мне следовало сделать что-то вроде костыля, но поблизости не нашлось ничего подходящего.
Опираясь на лук и покрепче хватаясь за нижние ветки, я передвигался от дерева к дереву. В заросшем травой ущелье среди холмов Секвачи я мельком заметил речушку. Возможно, это была та самая река, которая текла вдоль долины. Вот если бы мне удалось добраться туда! По крайней мере частично я обеспечил бы себе выживание. У меня появилась бы вода.
Что сделал бы в таком положении мой отец? Он бы выжил. Значит, и я выживу.
Очень медленно и осторожно я продвигался по крутому склону вниз. Трава доходила мне до плеч, но среди обломков упавших деревьев у подножия скалы я нашел подходящую ветку. Из нее получился отличный костыль, по крайней мере пока я не найду что-нибудь получше. Находка обрадовала меня, поскольку на дне ущелья не росли деревья, за которые я имел бы возможность зацепиться, а продолжать передвигаться по гребню горы значило намного удлинить путь.
К этому времени нога совсем разболелась и сильно распухла. Мне пришлось разрезать штанину. Дважды я спугнул оленей, и они умчались так быстро, что я не успел воспользоваться луком.
Солнце уже спустилось к горизонту, а я преодолел всего половину того расстояния, которое наметил. Возможно, река имела изгиб, находившийся ближе ко мне, но высокая трава не давала возможности увидеть его. Внезапно фортуна повернулась ко мне лицом. Я нашел звериную тропу.
Она пересекала ущелье не под тем углом, под которым двигался я, но, несомненно, вела к воде. Когда стемнело, я просто-напросто рухнул на землю. Идти дальше не было сил. Я смертельно устал. Распухшая нога ужасно ныла. Я лежал прямо на траве, не пытаясь обустроить стоянку. Из своего некогда тяжелого мешка достал кусок вяленого бизоньего мяса и начал жевать его. К счастью, мясо оказалось очень жестким, и жевать пришлось долго. Покончив с ужином, заснул и не знал, проходили ли мимо меня дикие звери или нет. Собственно, мне было все равно.
Я проснулся оттого, что солнце светило мне в лицо. Сломанная нога раздалась раза в три по сравнению со здоровой, и мне пришлось разрезать штанину еще дальше и закатать ее. Прикладывая отчаянные усилия, я сделал попытку подняться. Дважды падал назад, всякий раз причиняя себе ужасную боль. Наконец встал и снова заковылял к воде.
Я тяжело опирался на грубый костыль, и кожа под мышкой уже стерлась до крови. Нога болела, спина тоже. Мне отчаянно хотелось сесть, но сомнения, что смогу снова подняться, заставили меня с трудом продвигаться вперед.
Рот пересох. Я слизывал росу с листьев. Но разве этим напьешься? Ценой невероятных усилий я преодолел ничтожно малое расстояние, или мне так показалось, но упорно, отчаянно продолжал ковылять. Я чувствовал, что у меня жар. Возможно, рана загноилась, потому что кожа была повреждена, хотя кость не торчала наружу. Неожиданно мой костыль попал в нору суслика, и я упал лицом в траву, почти потеряв сознание от невыносимой боли. Сколько так лежал, не знаю. Затем начал медленно собираться с духом. Встав на одно колено, снова заставил себя подняться. Когда уже силы оставили меня и тупая слабость завладела всем моим существом, я, оглянувшись, увидел низкий кустарник, несколько отдельно стоявших деревьев и маленький лесок, как бы взбегавший по горе.
За деревьями текла речка. Ступив под сень листьев, я обнаружил, что речка вытекает из пещеры.
Вода и убежище!
Большое старое упавшее дерево, лежащее у входа в пещеру. Усевшись на него, я сбросил с плеч мешок, достал из него пистолеты и положил их позади бревна вместе с луком и колчаном. Вокруг валялось несколько больших сломанных веток. Пара из них оказалась достаточно прочной, чтобы соорудить из них надежный костыль, но я несколько минут сидел, уставившись на воду, не имея ни малейшего желания двигаться.
Потом все же поднялся, проковылял к воде и долго пил, набирая полные пригоршни. До моего бревна было всего три шага. Доскакав до него, я сел и задремал.
Солнце пригревало вовсю, день становился жарким, но меня это уже не тревожило. Вода и укрытие – я имел все, что необходимо путнику.
Столько планов, столько мечтаний! И вот тебе на!
И женщина, которую я обещал найти…
Перед закатом я заглянул в пещеру. Она выглядела просторной и сухой, несмотря на то, что в ней текла вода. Забравшись в уголок, я заснул.
Утром, выбравшись из пещеры, я добрел до бревна и стал обдумывать свое положение. Слабость одолевала меня, я нуждался в лечении, отдыхе и запасе пищи. Питаясь очень экономно, я рассчитывал растянуть бизонье мясо, которое у меня осталось, на неделю, надеясь к тому времени немного окрепнуть.
Сидя на бревне, я пытался спланировать свои действия. Вокруг, наверное, росли съедобные растения. Со своей «лавочки» я уже заметил два или три таких. Надо использовать все, что есть.
Вход в пещеру хорошо замаскирован и скрыт от того, кто мог бродить вблизи, но мои действия, несомненно, привлекут внимание тех, кто живет неподалеку. Однако я не заметил никаких признаков стоянки индейцев, хотя мое убежище представляло собой весьма подходящее место для лагеря.
Я снова задремал, а может, потерял сознание. Не знаю. Голова гудела, я чувствовал себя совершенно разбитым, меня мучил жар. Я высматривал съедобные растения, но подняться и собрать их не было сил. Пошарив в мешке, достал еще кусок драгоценного бизоньего мяса и чуть-чуть откусил, а потом, повинуясь внезапному озарению, пошарил сзади себя и, найдя пистолеты, переложил их с влажной земли на сухой мешок. Это была самая большая ценность, которую я имел, и не только потому, что их дал мне отец.