Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1
Шрифт:
Поклонившись ошеломленному Филиппу, он поспешно шагнул в толпу и скоро в ней скрылся.
Молодой капитан подождал, словно не желая верить тому, что увидел и услышал. Однако видя, что Жильбер не возвращается, сел на коня и ускакал.
Глава 17.
БЕСНОВАТАЯ
Оглушительный грохот карет, громкий звон колоколов, барабанная дробь, пышность – отблеск навсегда потерянного для ее высочества Луизы мирского величия – лишь едва коснулись ее души и угасли, разбившись, подобно волне, о стены ее кельи.
Король предпринял безуспешную попытку уговорить ее вернуться в мир и как отец, и как король, сначала с улыбкой, потом обратившись с просьбами, более похожими на приказания; все было напрасно, и он уехал. Будущую супругу дофина с первого взгляда поразило истинное величие Души Луизы – ее будущей тетки. Как только принцесса удалилась в окружении придворных вместе с королем, настоятельница монастыря кармелиток приказала снять ковры, вынести цветы, убрать кружева.
Изо всей еще бурлившей общины одна она не дрогнула, когда тяжелые двери монастыря, едва распахнувшись, с грохотом захлопнулись, обрекая монахинь на одиночество.
Ее высочество вызвала монахиню, ведавшую казной.
– Получали ли, как обычно, нищие милостыню последние два дня?
– Да, ваше высочество.
– Посещались ли по обыкновению больные?
– Да, ваше высочество.
– Накормили ли солдат, прежде чем отпустить?
– Они получили хлеб и вино, которые вы велели для них приготовить.
– Значит, все идет своим чередом?
– Да, ваше высочество.
Принцесса Луиза подошла к окну подышать свежим воздухом, поднимавшимся из благоухавшего сада, окружавшего флигель; воздух стал уже влажен перед наступлением ночи.
Монахиня замерла в почтительном ожидании, пока августейшая настоятельница отдаст распоряжение или отпустит ее.
Одному Богу было известно, о чем в ту минуту размышляла бедная затворница – королевская дочь. Принцесса Луиза поглаживала розы на длинных стеблях, доходивших до самого ее окна, и проводила рукой по цветам жасмина, зеленым ковром увившего монастырский двор.
Внезапно мощный удар копытом сотряс дверь конюшни. Настоятельница вздрогнула.
– Кто из придворных остался в Сен-Дени? – спросила принцесса Луиза.
– Его высокопреосвященство кардинал де Роан.
– Это его лошади?
– Нет, ваше высочество, его лошади в аббатстве, где он собирается провести ночь.
– Так что же это за шум?
– Это, ваше высочество, бушует конь незнакомки.
– Какой незнакомки? – тщетно пытаясь вспомнить, спросила принцесса Луиза.
– Итальянки, прибывшей вчера вечером с просьбой принять ее, ваше высочество.
– Да, верно. Где она?
– В своей комнате или в церкви.
– Что она делала все это время?
– Со вчерашнего дня ничего не ест, кроме хлеба, молилась ночь напролет.
– Великая грешница, должно быть, – насупившись, проговорила настоятельница.
– Этого я не знаю, ваше высочество, она ни с кем не говорила.
– Какова она собой?
– Очень красивая, нежная и вместе с тем гордая.
– Где она была утром во время церемонии?
– В своей комнате. Я видела, как она стояла у окна, прячась за занавески, и с озабоченным видом всех разглядывала, словно в каждом входящем ожидала увидеть врага.
– Она – из того мира, в котором я жила, где правила… Пусть войдет.
Монахиня сделала шаг по направлению к двери.
– Да, вот что: известно ли, как ее зовут? – спросила принцесса.
– Лоренца Фелициани.
– Мне ничего не говорит это имя, – задумчиво проговорила принцесса Луиза, – впрочем, это не имеет значения: пусть войдет.
Настоятельница опустилась в старинное дубовое кресло; оно было изготовлено при Генрихе II и прослужило девяти предыдущим настоятельницам кармелиток.
Оно олицетворяло собой грозный трибунал, перед ним трепетали жалкие новички, которым никак не удавалось сделать выбор между духовным, вечным и мирским, преходящим.
Монахиня возвратилась, ведя незнакомку под длинной вуалью.
Принцесса унаследовала от предков проницательный взгляд; она устремила его на Лоренцу Фелициани, как только та вошла в кабинет; однако она почувствовала в молодой женщине такое смирение, столько благодарности, такую возвышенную красоту, она прочла такую невинность в ее огромных черных глазах, омытых недавними слезами, что первоначальная враждебность принцессы обратилась в дружелюбие и доброжелательность.
– Подойдите, сударыня, – сказала принцесса, – я вас слушаю, говорите.
Объятая дрожью, молодая женщина сделала шаг и хотела было опуститься на колено.
Принцесса ее подняла.
– Вас зовут Лоренца Фелициани, не так ли? – спросила она.
– Да, ваше высочество.
– Вы желаете доверить мне какую-то тайну?
– Я сгораю от желания это сделать!
– Отчего же вы не обратились к исповеднику? В моей власти лишь утешить вас; священник утешает и дает прощение.
Принцесса Луиза нерешительно произнесла эти слова.
– Мне нужно лишь утешение, ваше высочество, – отвечала Лоренца, – кроме того, я только женщине могла бы сообщить то, о чем хочу вам рассказать.
– Так вы собираетесь мне сказать что-то необычное?
– Да, это и в самом деле необычно. Прошу вас выслушать меня терпеливо, ваше высочество; только с вами я могу говорить, повторяю, потому что вы всемогущи, а меня может защитить только Божья десница.
– Защитить вас? Так вас преследуют? На вас нападают?
– О да, ваше высочество, да, меня преследуют! – с непередаваемым выражением ужаса вскричала незнакомка.