Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1
Шрифт:
Ее лицо выразило удовлетворение; не привыкшая улыбаться людям, она щедро одаривала улыбкой деревья. Со всех сторон она была окружена тенистыми деревьями и густой зеленью.
Андре окинула взглядом дома, окружавшие сад, и дом, где жил Жильбер, не задержал ее внимания. С того места, где находилась Андре, можно было разглядеть лишь мансарды, так же, впрочем, как и девушку можно было увидеть только с верхних этажей. Итак, дом не заинтересовал ее. Разве юную гордячку могли интересовать люди, жившие наверху?
Проведенный осмотр убедил Андре в том, что она одна, что ее никто не видит и что в ее тихое убежище не заглянет насмешливый парижский ротозей или шутник, которых так боятся дамы из провинции.
Широко распахнув окно, чтобы утренний воздух беспрепятственно мог добраться до самых отдаленных уголков комнаты, Андре подошла к камину, позвонила и стала одеваться, вернее, сначала раздеваться в полумраке комнаты.
Явилась Николь. Она развязала ремни несессера шагреневой кожи времен королевы Анны, достала костяной гребень и распустила волосы Андре.
В одно мгновение длинные пряди и густые завитки рассыпались по плечам девушки.
Жильбер подавил вздох. До чего хороши были волосы Андре, напудренные согласно моде и этикету тех лет! Но в тысячу раз прекраснее была сама Андре, которой небрежность туалета сообщала очарование, недоступное парадной вычурности, когда губы плотно сжаты, пальцы горят, как в лихорадке, а глаза, устремленные в одну точку, теряют присущий им блеск.
Причесываясь, Андре ненароком подняла голову и остановила взгляд на мансарде Жильбера.
– Смотри, смотри, – пробормотал Жильбер, – все равно ничего не заметишь, зато я вижу все.
Жильбер ошибался: Андре все-таки различила развевавшееся на ветру платье, намотавшееся подобно тюрбану вокруг головы молодого человека.
Она указала пальцем Николь на странный предмет.
Николь прервала свое занятие и, махнув расческой в сторону слухового окна, казалось, спрашивала у хозяйки, правильно ли она ее поняла.
Эти жесты так поглотили внимание Жильбера, что он забылся и не заметил нового зрителя этой сцены.
Вдруг он почувствовал, как кто-то грубо срывает с его головы платье Терезы; при виде Руссо он потерялся.
– Какого черта вы здесь делаете, милейший? – нахмурившись, вскричал философ, не скрывая гнева и подозрительно разглядывая платье своей жены.
Жильбер изо всех сил пытался отвлечь внимание Руссо от окна.
– Ничего не делаю, сударь, – отвечал он, – решительно ничего.
– Ничего… Зачем же вы прятались под этим платьем?
– Солнце сильно припекает…
– Это окно выходит на западную сторону, сейчас утро… Так, говорите, припекает? Ну, молодой человек, нежные, должно быть, у вас глаза!
Жильбер что-то пролепетал, но, почувствовав, что заврался, спрятал лицо в ладонях.
– Вы лжете и боитесь, – заметил Руссо, – значит, вы поступили дурно.
Жильбера окончательно потрясла логика старика, а тот решительно направился к окну.
Жильбер, трепетавший совсем недавно при мысли, что может быть замечен в окне, сделал естественное и вполне понятное движение, бросившись к окну в надежде опередить Руссо.
– Ага! – проговорил старик тоном, от которого кровь застыла в жилах Жильбера. – В павильоне теперь кто-то живет…
Жильбер не проронил ни слова.
– Какие-то темные личности… – продолжал философ, – они знают мой дом, потому что показывают на него друг другу пальцем.
Жильбер понял, что слишком близко подошел к окну, и отступил.
Это движение не ускользнуло от Руссо. Ом понял, что Жильбер боится быть замеченным.
– Ну нет! – воскликнул он, схватив юношу за руку. – Нет, дружище! В этом есть что-то подозрительное! На вашу мансарду обращают внимание? Извольте-ка встать вот здесь!
И он подвел оглушенного юношу к окну, словно желая выставить его напоказ.
– Нет, сударь! Нет! Пощадите! – кричал Жильбер, пытаясь вырваться.
Ему не составило бы труда отделаться от старика, потому что он был силен и ловок. Но тогда Жильберу пришлось бы оказать сопротивление тому, на кого он готов был молиться! Из уважения к старику он был вынужден сдерживаться.
– Вы знаете этих женщин, – проговорил Руссо, – и они тоже вас знают, не так ли?
– Нет, нет, нет, сударь!
– Если вы незнакомы, почему же вы не желаете показаться им на глаза?
– Господин Руссо, вам случается в жизни иметь тайны, не правда ли? Так вот прошу вас пощадить меня, это моя тайна.
– А! Предатель! – вскричал Руссо. – Знаю я эти ваши тайны! Тебя подослали Гримм или Гольбах! Это они научили тебя, как втереться ко мне в доверие. Ты пробрался в мой дом, а теперь продаешь меня! Ах, какой же я болван! Любитель природы! Думал помочь ближнему, а привел в дом шпиона!..
– Шпиона? – негодующе вскричал Жильбер.
– Ну, когда ты меня продашь, Иуда? – воскликнул Руссо, завернувшись в платье Терезы, которое он машинально все это время держал в руках, он полагал, что выглядит величественно в своем страдании, а на самом деле, к сожалению, был смешон.
– Сударь, вы на меня наговариваете! – оскорбился Жильбер.
– Ах ты, змей! – взорвался Руссо. – Я на тебя наговариваю?! Да ведь я застал тебя в тот момент, как ты подавал знаки моим врагам! Как знать, может быть, ты им таким способом пересказываешь содержание моей последней книги!
– Сударь, если бы я проник к вам для этого, я бы скорее переписал рукописи, что лежат на вашем столе, чем передавать знаками их содержание!
Это было справедливо, и Руссо почувствовал, что зарвался и сказал одну из тех глупостей, которые ему случалось высказывать под влиянием навязчивой идеи. Он распалился.