Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1
Шрифт:
Повернувшись к кардиналу, граф увлек его к окну.
– Поговорим с глазу на глаз, господин кардинал. Что вам от меня угодно?
Кардинал пошел за графом.
Итак, действующие лица расположились следующим образом:
Принцесса горячо молилась перед распятием; Лоренца молча и неподвижно, с открытыми, но словно невидящими глазами, стояла посреди комнаты. Мужчины стояли у окна: граф опирался на оконную задвижку, кардинал был наполовину скрыт шторами.
– Так что же вам угодно? – повторил граф. – Я вас слушаю.
– Я хочу знать, кто вы такой.
– Вам это известно.
– Мне?
– Разумеется. Не вы ли говорили, что я – колдун?
– Превосходно! Но там вас называли Джузеппе Бальзамо, здесь – графом Фениксом.
– Что же это доказывает? Что я сменил имя, только и всего.
– Да, но знаете ли вы, что подобные изменения, да еще со стороны такого человека, как вы, должны весьма заинтересовать господина де Сартина?
Граф улыбнулся.
– Это несерьезный аргумент для того, кто носит славное имя Роанов! Неужели ваше высокопреосвященство собирается делать голословные заявления? Verba et voces 16 . Никакого другого обвинения мне предъявить вы не желаете?
16.
Слова и выражения (лат.).
– Шутить изволите? – спросил кардинал.
– Таков уж мой нрав!
– В таком случае я позволю себе одно удовольствие.
– Какое же?
– Я заставлю вас снизить тон.
– Попробуйте.
– Я в этом уверен, стоит мне только начать ухаживать за будущей наследной принцессой.
– Это было бы небесполезно, принимая во внимание отношения, в которых вы с ней сейчас находитесь, – равнодушно заметил Бальзамо.
– А если я прикажу вас арестовать, господин предсказатель судеб? Что вы на это скажете?
– Я бы сказал, что вы совершаете большую ошибку, ваше высокопреосвященство.
– Вот как? – с уничтожающим презрением воскликнул кардинал. – По отношению к кому?
– К самому себе, господин кардинал.
– Ну так я отдам это приказание: вот когда мы узнаем, кто такой в действительности Джузеппе Бальзамо, граф Феникс, – знатный отпрыск генеалогического древа, ни одного семечка с которого я не видал ни на одном из геральдических полей Европы.
– Неужели вам обо мне ничего не сообщил ваш друг господин де Бретель? – спросил Бальзамо.
– Господин де Бретель не является моим другом.
– То есть он перестал им быть. Однако когда-то он был одним из самых близких ваших друзей. Ведь именно ему вы написали одно письмо…
– Какое письмо? – спросил кардинал, приблизившись к Бальзамо.
– Ближе, господин кардинал, еще ближе. Я не хотел бы громко говорить, дабы не опорочить вас.
Кардинал вплотную приблизился к Бальзамо.
– О каком письме вы говорите? – прошептал он.
– Вы хорошо знаете, о каком.
– И все-таки скажите!
– Я имею в виду письмо, которое вы отправили из Вены в Париж с целью помешать женитьбе дофина. Прелат не смог скрыть своего ужаса.
– А это письмо?.. – пролепетал он.
– Я знаю его назубок.
– Так господин де Бретель меня предал?
– Почему вы так решили?
– Потому что, когда вопрос о женитьбе дофина был решен, я попросил его вернуть мне письмо.
– А он вам сказал?..
–..что сжег его.
– Он не посмел вам признаться в том, что письмо потеряно.
– Потеряно?
– Да. Одним словом, если письмо потеряно, то, как вы понимаете, оно могло и найтись.
– То есть письмо, которое я написал господину де Бретелю…
– Да.
– То самое, о котором он сказал, что сжег его?..
– Да.
– И которое он потерял?..
– Я его нашел. Господи, да случайно, конечно, проходя через мраморный двор в Версале!
– И вы не вернули его господину де Бретелю?
– От этого я воздержался.
– Почему?
– Будучи колдуном, я знал, что ваше высокопреосвященство, которому я желаю только добра, смертельно меня ненавидит. Вы понимаете: если безоружный человек, идя через лес, ожидает нападения и находит на опушке заряженный пистолет…
– То что же?
–..то этот человек – просто дурак, если выпустит пистолет из рук.
У кардинала помутилось в глазах, он схватился за подоконник.
Граф жадно следил за его замешательством.
– Пусть так, – проговорил кардинал. – Однако не ждите, что принц, урожденный Роан, спасует перед угрозами шарлатана. Это письмо было потеряно – вы его нашли. Пусть оно попадет в руки к принцессе. Пусть моя политическая деятельность будет окончена. Но я и после этого останусь королевским верноподданным и надежным посланником. Я скажу, что это правда, то есть что я считал этот альянс пагубным для интересов моей страны, пусть моя страна меня защищает или наказывает.
– А если найдется человек, – заметил граф, – который станет утверждать, что посланник – молодой, красивый, галантный, ни в чем не сомневающийся, с его именем и титулом – говорил все это отнюдь не потому, что считал альянс с австрийской эрцгерцогиней пагубным для интересов Франции, а потому, что, благосклонно принятый ее высочеством Марией-Антуанеттой, честолюбивый посланник оказался настолько тщеславен, что увидел в этой благосклонности нечто большее, чем простую любезность? Что тогда ответит верноподданный, что на это скажет надежный посланник?
– Он станет это отрицать, потому что нет никаких Доказательств существования того, о чем вы говорите.
– Вот в этом вы ошибаетесь; охлаждение к вам будущей наследной принцессы очевидно. Кардинал колебался.
– Послушайте, ваше высокопреосвященство, – продолжал граф, – поверьте, что вместо того, чтобы ссориться, что уже произошло бы, если бы я не был осмотрительнее вас, давайте останемся добрыми друзьями.
– Добрыми друзьями?
– А почему бы нет? Добрые друзья – это те, кто готов оказать нам услугу.