Е.И.В. Красная Гвардия

Саргаев Андрей Михайлович

Бонапарта, ещё вечером пришедшего в себя после припадка, но совершенно обессилевшего от оного и последующего за ним кровопускания. Уложили в возок, заботливо закутав с ног да головы в меховые одеяла. А в карете пусть французские гвардейцы из конвоя Его Величества едут, тем более к обеду караван должен выбраться на приличную дорогу, и толкать уже ничего не придётся. Детям потом будут рассказывать, как прокатились в императорском экипаже!

С этим конвоем вообще одна морока — сорок здоровенных рож, а толку ноль. Если даже не меньше… А вот вреда!

Давеча едва ли не бунт устроили, требуя повернуть обратно в милую Францию из этой дикой страны.

— Иностранцы в России не имеют права чего-либо требовать! — жёстко заявил собравшимся у избы, в которой ночевал император, капитан Акимов. — Если что-то хотите, то пишите прошение на Высочайшее имя. И ежели оно будет по-русски, то закон гарантирует рассмотрение в недельный срок. Не владеющих языком прошу прикладывать к бумаге двенадцать рублей серебром на услуги переводчика.

Для придания весомости словам Сергей Викторович похлопывал по рукоятям выглядывающих из поясных кобур скорострельных многозарядных пистолетов. Сомневающихся в том, что он с нетерпением ждёт повода, чтобы пустить в ход оружие, не нашлось. Французы поворчали и разошлись, благо прозвучавший сигнал к завтраку позволил сделать это без ущерба для достоинства. Кто скажет, будто напугались? Нет, не напугались, а всего лишь подчинились требованиям распорядка дня. Дисциплина превыше всего, мусью!

Потом капитан Акимов неоднократно спрашивал себя — смог бы выстрелить в союзников? И сам же себе отвечал — да с превеликим удовольствием! Пребывая в должности адъютанта Его Высокопревосходительства князя Кутузова, он неоднократно замечал обмолвки, на первый взгляд незначительные, но если вдуматься… Не любит Михайло Илларионович французов, ой как не любит! А ежели поглубже покопаться, чего очень не хочется, то и сам государь Павел Петрович… Интересно, что обозначают в Высочайшей ругани названия «Бородино», «Малоярославец», «Красное», «Тарутино»? Знать бы…

Но нужно было видеть, с каким азартом французы спорили между собой за право проехаться в императорском экипаже — чуть до драки дело не дошло. Пришлось вмешиваться и составлять специальный список, определяющий очерёдность. Дипломатия, мать её ети… А так бы затолкал всех ногами в одну кучу, и вся недолга.

Сам Акимов предпочитал передвигаться верхом и решительно не понимал иные способы передвижения — если не в генеральских чинах, то зачем лезть в санки или карету? Тех хоть звание обязывает к степенности. Но не всех — Багратион тоже ни на что не променяет верного кабардинца, и лишь сегодня в знак уважения к французскому императору сел к тому в возок.

— Сергей Викторович, впереди мост, — генерал указал направление свёрнутой в рулон картой.

— Сейчас проверим, Пётр Иванович! — откликнулся капитан. — Александр Юрьевич, не составите компанию?

Младший лейтенант Кулькин, произведённый в офицерский чин из старших унтер-офицеров, был прикомандирован от ведомства Александра Христофоровича Бенкендорфа. И отвечал за противодействие возможным покушениям на жизнь французского императора. Пока повода для беспокойства не наблюдалось. Но это не мешало Александру Юрьевичу исправно осматривать все подозрительные места на предмет предполагаемой засады. И сейчас он отнёсся к своим обязанностям со всей возможной серьёзностью.

Солнце едва-едва поднялось над кромкой леса, но этого оказалось достаточно внимательному взгляду.

— Остановите поезд, Сергей Викторович, что-то не нравятся мне вон те следы на льду. И дымок…

Следующие события спрессовались в одно немыслимо долгое мгновение — с грохотом взлетел на воздух мост, и почти сразу же рвануло сзади, в аккурат под императорской каретой. Истошный визг раненых лошадей, совсем не похожий на ржание… Третий взрыв… Ружейный залп не менее сорока стволов…

— Уроды! — Акимов неизвестным для себя образом очутился на снегу за секунду до выстрелов. И сейчас азартно выпускал пулю за пулей в сторону пороховых дымов на опушке леса. — Саша, друг мой, вы живой?

Младший лейтенант Кулькин, стрелявший из-за убитого коня, откликнулся сразу:

— Ещё не знаю, Сергей Викторович.

— Как узнаете, скажите обязательно.

— Письмо с нарочным отправлю, — ухмыльнулся младший лейтенант, и выстрелил в неясно обрисовавшуюся фигуру на краю леса.

— Вив ля Франс! — слитный рёв чуть левее заставил повернуть голову.

— Куда, идиоты?

Безнадёжная атака безоружной французской конницы производила впечатление… Безумству храбрых поём мы песню, как сказал в одном из стихотворений император Павел Петрович. Наполеоновы гвардейцы успели преодолеть половину расстояния до неведомых стрелков… Второй залп выбил едва ли не треть атакующих, но не смог удержать порыв — французы влетели в ряды злоумышленников подобно городошной бите.

— Бляжья сила! — только и сказал Кулькин, когда в образовавшуюся свалку влетели русские гвардейцы. — Бей в песи, круши в хузары!

Капитан Акимов потом так и не вспомнил, как ему удалось преодолеть расстояние до стрелков чуть ли не быстрей коней, но срубив саблей первого же попавшегося под руку, выкрикнул:

— Живьём кого-нибудь возьмите!

Бабахнул рядом выстрел, и добрейший доктор Ипполит Станиславович откликнулся с извиняющейся улыбкой:

— Простите, господин капитан, но уж больно удачно лёг на мушку.

— Покойников будешь допрашивать, паразит?

Сергей Викторович беспокоился напрасно — гвардейцы были в курсе талантов милейшего доктора Муховецкого, и не добивали раненых, справедливо полагая, что воры не достойны облегчения участи. Мало того, даже оттаскивали в сторону разъярённых большими потерями французов, не гнушаясь прикладами разъяснить их неправоту.

Всё происшествие поместилось в двенадцать минут — ровно такой была разница между стрелками остановившихся в падении часов Александра Юрьевича Кулькина, и шикарным брегетом, снятым им с одного из убитых злоумышленников.