Е.И.В. штрафные баталлионы. Часть 1.
Шрифт:
Я всё подбрасывал в руке сплющенный свинцовый комок, ломая голову в попытке разрешить загадку – откуда? Как у злоумышленников могла оказаться кулибинская винтовка, если их делают столь малыми количествами, что уйти на сторону просто не могут? Подозревать в предательстве самого Ивана Петровича глупо – мало того, что не склонен к оному, так и сам прибьёт любого предложившего. Слишком увлечён работой и изобретениями, а я единственный, кто может помочь претворить химерические прожекты в жизнь. Нет, Кулибин отпадает. Тогда кто?
Новое оружие есть у Красной Гвардии, не так давно образованной из остатков первого штрафного батальона. Они?
Бенкендорф с его дивизией? Ещё смешнее. Уж кто-кто, но не Александр Христофорович, рассчитывающий к тридцати годам стать генерал-лейтенантом. Буду жив – станет. И он сие прекрасно понимает.
Аракчеев молчит. Лишь звенит графин о край стакана – военный министр не может сдержать лёгкую дрожь в руках, разливая коньяк. Это не трусость его, это уходит напряжение, тут же заменяемое ещё большим. Алексей Андреевич осознаёт, что в случае моей смерти ему не простят ничего. Ни арестов, ни резкого карьерного возвышения, ни близости к императорской особе и поддержки всех начинаний.
Чёрт побери, неужели всё держится на тонкой ниточке, оборви которую, и… Или не будет этого самого "и"? Что успел сделать хорошего за прошедшие со времени неудачного покушения месяцы? Ни-хре-на! Нечему пока рушиться. Бесформенная масса зависла на краю пропасти, и вроде далеко, и вроде и не край вовсе… я лишь упёрся плечом, не давая катиться. Хотят помешать сделать шаг вперёд, отодвигая страну от зияющей бездны? Хрен! Всем! Назло, наперекор… жилы порву, а выдержу! Дурак? Пусть так, зато упрямый дурак, и упрямства занимать не буду, своего выше головы.
– Пиши указ, граф!
Бум-с! Направившегося за пером и чернильницей Аракчеева сбило с ног распахнувшейся дверью. Возникший в проёме гвардеец стянул похожую на богатырский шлем шапку и судорожным движением размазал по лицу смешанную с потом серую пыль:
– Беда, государь! Англичане со шведами в Петербурге!
Документ 15
Докладной регистр Курмышскаго городническия правления на июнь 1801 г. О слушании дела "Курмышскаго чорта"
Материя бумаги: Љ 71. Маия. 20. Запрос дворовой девке, Настасьи Сергеевой, коим показала, что в доме вдовы Прасковьи Федоровой Раздьяконовой, в течении сего месяца дней с шесть со двора в стену и в самой избе неизвестно от кого стук и бросание камнями происходило, и 14-го числа маия вечером, вовремя бытности в доме Раздьяконовой, каким образом упал с потолка кирпич-не видала, но от стука онаго, лежавши на полатях, проснулась, и видала харю с пятаком да рогами.
Резолюция: Как из онаго допроса видно, что дворовая девка Сергеева учинила в кинутии с полатей кирпичом, а также и в разном стуке, запирательство и сообщников в намерении причинить зло вдове Раздьяконовой никого не открывает, то к уличению отобранных от показаний посланных от меня полицейских служителей для раскрытия, каким образом происходил стук на дворе и от находящихся когда брошен был с полатей кирпич во время бытности моей для развеевания, а также и от понятых сторонних людей, которые при мне и уездном стряпчем находились в избе, отобрать показание.
Материя: Љ 72. Маия. 20. Показание полицейских служителей Свешникова, Лукьянова и Чамалина, коим удостоверяют, что сего месяца 11, 12 и 13-го чисел для присмотру около дому вдовы Раздьяконовой в секретных местах с 8-го до 1-го часу ночи находились и точно стук и бросание камнями слышали, а тако же видели след раздвоенного копыта на крыльце.
Резолюция: Означенное показание полицейских служителей приобщить к делу.
– Љ 73. Маия. 21. Показание города Курмыша жителей Михаила Полякова с товарищами, всего 12 человек, коим удостоверяют, что по бытности их в доме Прасковьи Раздьяконовой 15-го числа сего месяца с г. Городничим и стряпчим, с 8-го до 1-го часу ночи никакого стука и бросания камнями не происходило.
Резол.: Оныя показания приобщить к делу.
– Љ 74. Маия. 22. Показание мещанина Максима Малюгина, коим показал, что в доме вдовы Прасковьи Раздьяконовой 12, 13 и 14-го чисел бросание камней происходило.
Резол.: Учинить тоже.
– Љ 75. Маия. 22. Показание вдовы Прасковьи Раздьяконовой, коим удостоверяет, что г. городничему о происходящем в доме ея неизвестно от чего стук, бросание камней, чулок и лаптей, а также и о девке Настасьи Сергеевой, что находится в болезни, сказывала.
Резол.: Оное показание приобщить к делу и, сделав особое постановление, сообразя все дело по порядку, отослать в разсмотрение и с подозревающейся девкой в уездный суд, приполнив, буде нужно, от священника Троицкой церкви показание, то бы уездный суд чрез кого следует у чорта истребовал. Самое дело отметить решенным.
Глава 15
Санкт-Петербург. Михайловский замок. 19 августа 1801 г.
Михаил Илларионович пил чай. Замечательно вот так в полдень выпить чаю – крепкого, горячего, с липовым или гречишным мёдом. И махонький походный, на два стакана всего, самовар на столе, принесённый заботливым денщиком. Хорошо! Блюдечко на растопыренных пальцах, кружит влетевшая в раскрытое окошко пчела… Лепота! Так бы сидел и сидел, не обращая внимания на близкую ружейную пальбу, битое стекло под ногами, прикорнувшего на диванчике адъютанта с перевязанной головой, свой собственный, простреленный в нескольких местах мундир. Чаепитие, – это святое.
И отдохнуть хочется. Чай не мальчик, по улицам-то бегать, подбадривая солдат, раздавая зуботычины оробевшим ополченцам, расстреливая двух английских офицеров, ошибочно полагавших себя попавшими в плен. Не мальчик, да… годы прожитые тяжким грузом на плечах повисли. Хотя, надо сказать, с некоторых пор, будто сил прибавилось – одышка проклятая исчезла, мигрени пропали, и прочие, довольно многочисленные болячки то ли затаились, то ли вообще трусливо отступили. Жить стало лучше, жить стало веселей.