Еда и патроны. Ренегат
Шрифт:
– Ну, пойдем, что ли, дела не ждут.
Однако вытурить Стаса из кабинета оказалось не так-то просто. Он уперся и, вырвавшись из цепких «дружеских» объятий, адресовал настоятелю вопрос:
– Простите, а не подскажете, где я вещи свои могу получить?
Фома даже бороду перестал гладить, поджал нижнюю губу и перевел вопросительный взгляд на Коллекционера. Тот, вздыхая, развел руками и шагнул к несговорчивому «товарищу»:
– Станислав, ты чего? Какие вещи? Люди и так с тобой намаялись, хлопоты сплошные. Совесть-то поимей.
– Я не за барахло давлюсь, – продолжил Стас, игнорируя
– Кончай херню пороть. – Коллекционер схватил напарника за рукав и потянул к двери.
– Обожди, – пробасил Фома. – Пусть скажет. – Он перевел взгляд на Стаса. – Ощущаешь ли ты, Станислав, связь духовную с оружием оным?
– Пожалуй, – Стас задумался. – Я с ним даже разговариваю, бывает. Вроде железяка-железякой, а так вот побеседуешь, душу изольешь, и легче становится. Иногда кажется, что понимает он, думает там себе о чем-то, только ответить не может. Ни разу еще меня «сто третий» не подводил, а мы ведь семь лет уже вместе.
– Вот как? – Фома снова погладил бороду и многозначительно помычал. – Автомат у тебя и впрямь хорош. Да и встретишь такой не часто. Я ведь не из жадности отбираю-то его. Стволов у нас в избытке. Но, понимаешь, какая закавыка, – он вздохнул и потер ладонью о ладонь, – страсть я одну имею. Дюже сильную страсть. Каждый день Бога молю силы даровать мне, дабы от нее, проклятой, избавиться. Стволы собираю редкие. Да. Стыдно признаться – собираю и на стенку их вешаю. Целую комнату под это дело богопротивное занял уже. И чего там только нет. Пятьдесят два образца! Можешь себе представить? А вот «сто третий» мне до сих пор не попадался. Давай так сделаем – ты мне «сто третий», а я тебе взамен… – Фома ненадолго ушел в раздумья. – Ну, не знаю даже. Хочешь, АЕК дам под семерку? А хочешь – СВУ-АС и восемь магазинов к ней полных в придачу? Или «сто седьмой» отрядить могу, у меня их аж три штуки. А?
«Вот ведь разводит, сука, – подумал Стас, одновременно делая печальную мину. – Ну уж нет, надо дальше продавливать, а то, глядишь, вообще без штанов выставят».
– Я крайне благодарен вам за щедрое предложение, – начал он упавшим, полным скорби голосом, – но прошу все же оставить мне мой автомат. Не могу я без него. Это все равно что руку себе отрубить.
Фома расправил могучие плечи и глубоко вздохнул.
– Ведомо ли тебе, Станислав, что означает чувство сие? – голос настоятеля принял серьезный и даже слегка возвышенный тон.
– Нет, – соврал Стас и изобразил чрезвычайную заинтересованность.
– Сие означает, – продолжил настоятель, – что ствол оный самим Господом в руки твои вложен, дабы нести в мир волю его, коя нам, простым смертным, неведома и уму скудному недоступна. А теперь ответь мне, Станислав, веруешь ли ты в Бога всемогущего и сына его – Иисуса Христа?
Стас потупил глаза и делано замялся:
– Трудно ответить. Иногда кажется, что верю, особенно если пули над головой свистят, а как полегче станет, так вроде и не особо. Странное дело. Наверное, чем больше шансов с Богом встретиться, тем крепче вера в него.
– Понимаю, –
– Благодарю. – Стас слегка поклонился, краем глаза наблюдая плохо скрываемую досаду на лице Коллекционера.
– Только вот просьба у меня к вам обоим будет, – продолжил настоятель. – Просьбочка-то, в сущности, пустяковая, но подхода определенного при выполнении требующая.
– Я слушаю, – «взял под козырек» Стас.
– Разговор у нас все о том же пойдет, о страсти моей постыдной. Занесло тут недавно попутным ветром новость одну, будто разжился Бульдозерист ценным стволом. «Эм Же три» называется. Пулемет германский. Не слыхал?
– Мои познания в оружии не столь обширны, как ваши, – сделал Стас комплимент хозяину.
– Ну, не беда. Я вам картинку дам, чтоб распознать сумели, – настоятель выудил из-под стола журнал и, раскрыв его в нужном месте, вырвал страницу, – держи. Так вот, пулемет этот нужно у Бульдозериста заполучить и мне передать. Какими средствами – это уже на ваш выбор.
– А в чем же суть проблемы? – спросил Стас, разглядывая фотографию диковинного пулемета. – Ведь, как я понял, заполучить нужный ствол при обычных обстоятельствах для человека с вашими возможностями труда не составляет.
Фома загоготал и потряс указательным пальцем в направлении собеседника:
– Да, ты парень неглупый. Проблема и впрямь имеется. Состоит она в том, что отношения у нас с Бульдозеристом несколько, скажем так, натянутые. Не любит он меня за что-то.
– Может, за то, что ты сестренку его живьем в кипятке искупал? – предположил Коллекционер.
– И верно! – стукнул Фома кулаком по столу, сотрясая воздух богатырским хохотом. – Запамятовал уже.
– А кто он, этот Бульдозерист? – поинтересовался Стас.
– Глава клана Потерянных, одиннадцатым микрорайоном в Арзамасе заправляет, – подсказал охотник. – Мутант, наркоман, параноик и садист. Одним словом – достойный гражданин родного города. Чуть что, хватается за тесак. Больше, чем рубить, любит только давить. На заднем дворе специально под эти цели держит двадцатитонный бульдозер. Неугодных раскладывает на земле и медленно-медленно, – Коллекционер, будто смакуя вино, облизнул губы, – утрамбовывает заподлицо. Перед экзекуцией обычно наркотой страдальцев угощает, дабы не отрубались раньше времени. Говорят, что один потерпевший чуть ли не по шею спрессовался, требуха уже через рот лезла, а он все еще в сознании пребывал и даже руками барабал.
– Ага, – радостно подтвердил настоятель. – Это он, поганец, любит.
– Еще он любит за мелкие проступки ампутировать разные части тела в полевых условиях. Тесаком. Здоровенный такой тесачище при себе носит. – Коллекционер развел руки в стороны и продемонстрировал примерные габариты «хирургического» инструмента, после чего, сам проникнувшись данной характеристикой, обратился к настоятелю: – Слушай, Федор, а может, ну его, пулемет этот? Давай я тебе лучше парочку рабов подгоню взамен.