Эдгар Аллан По. Поэт кошмара и ужаса
Шрифт:
Кроме того, как бы ни хотелось обратного любителям скабрезных подробностей из жизни знаменитых людей, отношения будущих супругов пока еще не выходили за пределы чисто платонических. И в ближайшее время брак между влюбленными даже не планировался.
Кризис спровоцировал не Эдгар По, а его троюродный брат Нельсон, который, после смерти бабушки Элизабет По 7 июля 1835 года, предложил взять на себя все заботы по воспитанию дальней родственницы. Мария Клемм сообщила об этом щедром предложении Эдгару в Ричмонд и вызвала этим настоящий взрыв эмоций. Поэт ответил истерическим, почти безумным письмом, в котором восклицал: «Моя дорогая тетя! Я почти ослеп от слез во время написания этого письма — у меня нет ни малейшего желания жить еще хотя бы час… Единственное, что удерживало меня в жизни, у меня жестоко отбирают — и у меня нет желания жить и больше не будет… Я люблю,
Эмоциональная перегрузка, как это нередко случалось и еще будет случаться в жизни поэта, вызвала приступ запойного пьянства. Он стал откровенно пренебрегать работой, что вызвало непритворный ужас у Уайта, который в одном из писем к своему другу Люцману Мейнарду напрямую заявил: «Я не могу полагаться на него как на редактора и надеюсь, что он хотя бы окажет мне определенную помощь в корректуре». Впрочем, изгонять из «Сазерн литерери мессенджер» По он не собирался, надеясь, что новоиспеченный сотрудник придет в себя и образумится.
Однако, вместо того чтобы вернуться к своим редакторским обязанностям, По таинственно исчез из Ричмонда в сентябре 1835 года. Причем произошло это настолько внезапно, что Уайт подумал, будто его редактор Эдгар По покончил с собой. Он писал: «Его привычки были не слишком хороши, и он легко становился жертвой меланхолии. Я вообще не удивлюсь, если услышу, что он покончил жизнь самоубийством».
По, конечно же, не убил себя. Напротив, он совершил очередной радикальный поступок, решительно изменивший всю его жизнь. Поэт отправился в Балтимор, где встретился с Вирджинией и Марией Клемм. Видимо, после откровенного разговора и с теткой, и с кузиной дальнейшая судьба влюбленных была решена. Как минимум они решили жить одной семьей в Ричмонде. Некоторые биографы По утверждают, что поэт и его юная возлюбленная даже тайно обвенчались 22 сентября 1835 года в епископальной церкви Святого Павла; другие (в том числе и один из самых авторитетных специалистов Артур Куинн) в этом сильно сомневаются. Как бы то ни было, поэт, его тетя и его кузина 3 октября 1835 года покинули Балтимор, чтобы обосноваться на новом месте, в Ричмонде.
Еще перед отъездом Эдгар По написал письмо Томасу Уайту с просьбой вновь принять его на работу в «Сазерн литерери мессенджер». Добродушный мистер Уайт охотно согласился, но сопроводил свое положительное решение долгим поучением:
«Ричмонд, 29 сентября 1835 года.
Дорогой Эдгар!
Если бы только в моих силах было излить тебе все, что я чувствую, языком, каковым я желал бы владеть для подобного случая! Этого мне не дано, и потому удовольствуюсь тем, что скажу все попросту, как умею.
В искренности всех твоих обещаний я вполне уверен. Но есть у меня опасение, Эдгар, что, ступив на эти улицы снова, ты забудешь о своих зароках и опять станешь пить хмельное — и так до тех пор, пока оно совсем не отнимет у тебя рассудок. Положись на собственные силы и пропадешь! Уповай на помощь Создателя и спасешься…
У тебя блестящие таланты, Эдгар, и тебе надобно добиться, чтоб и их, и тебя самого уважали. Научись уважать себя сам и очень скоро увидишь, что тебя уважают и другие. Распрощайся с бутылкой и с собутыльниками — навсегда!
Скажи мне, что ты можешь и хочешь это сделать, дай мне знать, что твердо решил никогда больше не уступать соблазну.
На тот случай, если ты снова приедешь в Ричмонд и снова станешь моим помощником, между нами должно быть ясно оговорено, что я буду считать себя свободным от всяких обязательств с той минуты, когда увижу тебя пьяным.
Тот, кто пьет до завтрака, идет по опасному пути. Тот, кто может так поступать, не сделает дела, как должно…
Твой верный друг Т.У. Уайт».
В Ричмонде Мария Клемм и Вирджиния расположились в меблированных комнатах на Кэпитол-сквер, где еще с августа поселился Эдгар По. Так в вирджинской столице возникла уменьшившаяся копия «семейного гнезда» на Уилкс-стрит. О возможном браке Эдгара и Вирджинии никто пока не знал, и семейство По-Клемм обыватели спокойно воспринимали как близких родственников, живущих «одним домом».
Период безумия у поэта завершился, и Томас Уайт не мог нарадоваться не исполнительного и дисциплинированного работника. Он с чистой душой переложил на По все заботы по непосредственному управлению редакцией, занявшись исключительно усилиями по увеличению числа подписчиков. Для этого ему
Вирджиния По. Посмертный портрет
На страницах ежемесячника поэт начал размещать свои ранние рассказы, здесь же появилась драма «Полициан» (вернее — одиннадцать сцен из так и не законченной автором пьесы). Однако среди всех его литературных проектов того времени самой неожиданной и любопытной оказалась история, описывающая полет человека на Луну. Этот текст, позднее названный «Необыкновенное приключение некоего
Ганса Пфааля», начинается во вполне юмористическом ключе, описывая, как над голландским городом Роттердамом появился странный воздушный шар, который находился «на высоте какой-нибудь сотни футов, и публика могла свободно рассмотреть его пассажира. Правду сказать, это было очень странное создание. Рост его не превышал двух футов; но и при таком маленьком росте он легко мог потерять равновесие и кувыркнуться за борт своей удивительной гондолы, если бы не обруч, помещенный на высоте его груди и прикрепленный к шару веревками. Толщина человечка совершенно не соответствовала росту и придавала всей его фигуре чрезвычайно нелепый шарообразный вид… Когда оставалось, как уже сказано, каких-нибудь сто футов до земли, старичок внезапно засуетился, по-видимому не желая приближаться еще более к terra firma… Затем старичок торопливо вытащил из бокового кармана большую записную книжку в сафьяновом переплете и подозрительно взвесил в руке, глядя на нее с величайшим изумлением, очевидно пораженный ее тяжестью. Потом открыл книжку и, достав из нее пакет, запечатанный сургучом и тщательно перевязанный красною тесемкой, бросил его прямо к ногам бургомистра…»
В упавшей на землю рукописи описана история путешествия ремесленника Ганса Пфааля из Роттердама на Луну. Причем изначально рассказ Пфааля ведется также во вполне бурлескном ключе. Он, дескать, задумал это путешествие, чтобы скрыться от долгов и заодно прикончить самых надоедливых кредиторов. При запуске воздушного шара ему вполне удается его предприятие: «На тех местах, где во время наполнения шара должны были находиться бочки поменьше, я выкопал небольшие ямы, так что они образовали круг диаметром в двадцать пять футов. В центре этого круга была вырыта яма поглубже, над которой я намеревался поставить большую бочку. Затем я опустил в каждую из пяти маленьких ям ящик с порохом, по пятидесяти фунтов в каждом, а в большую — бочонок со ста пятьюдесятью фунтами пушечного пороха… Уронив, словно нечаянно, сигару, я воспользовался этим предлогом и, поднимая ее, зажег кончик фитиля, высовывавшийся, как было описано выше, из-под одной бочки меньшего размера. Этот маневр остался совершенно не замеченным моими кредиторами. Затем я вскочил в корзину, одним махом перерезал веревку, прикреплявшую шар к земле, и с удовольствием убедился, что поднимаюсь с головокружительной быстротой… Но едва я поднялся на высоту пятидесяти ярдов, как вдогонку мне взвился с ужаснейшим ревом и свистом такой страшный вихрь огня, песку, горящих обломков, расплавленного металла, растерзанных тел, что сердце мое замерло, и я повалился на дно корзины, дрожа от страха».
Однако в дальнейшем стиль По заметно меняется. Сначала он увлекается созданием вроде бы научно обоснованной и внешне правдоподобной истории постепенного приближения воздушного шара к Луне. (В «Примечании» к переработанному изданию 1840 года поэт даже специально подчеркнет: «Своеобразие „Ганса Пфааля“ заключается в попытке достигнуть этого правдоподобия, пользуясь научными принципами в той мере, в какой это допускает фантастический характер самой темы»).
Среди наблюдений, которые совершает аэронавт, По еще раз специально отмечает одно: вроде «подтверждающую» столь увлекавшую его историю полой Земли. Вот что якобы заметил Ганс Пфааль: «Встал рано и, к своей великой радости, действительно увидел Северный полюс… К северу от упомянутой линии, которую можно считать крайней границей человеческих открытий в этих областях, расстилалось сплошное, или почти сплошное, поле. Поверхность его, будучи вначале плоской, мало-помалу понижалась, принимая заметно вогнутую форму, и завершалась у самого полюса круглой, резко очерченной впадиной. Последняя казалась гораздо темнее остального полушария и была местами совершенно черного цвета».