Эдгар По в России
Шрифт:
— Я нашел ее! — гордо заявил книготорговец.
И тут Эдгар начал кое-что понимать. Пушкин был увлечен вовсе не молитвой, а старой-престарой книгой, написанной на пергаменте цветными чернилами. Строчки странные, ни на что не похожие.
— Что это? — робко поинтересовался По, опасаясь выглядеть невеждой. А вдруг Шин уже говорил ему об этой книге, а он что-то пропустил?
— Это, господин По, самое великое произведение русского народа. — Старик призадумался, явно пытаясь отыскать нужный перевод: — "Песня о походе герцога
— А кто такие половцы? — задал вопрос Эдгар, но сам же на него и ответил: — Что-то вроде татар?
Спрашивать, кто такой герцог Игорь, американец не стал. И так понятно, что какой-нибудь русский правитель вроде Петра Великого, только помельче, раз он был простым герцогом.
— Именно так, — закивал старик. — Был такой народ, очень похожий на татар, даже от одного корня происходил.
— И он вас тоже завоевывал? — невинно поинтересовался По.
— Много их было, которые завоевывать приходили, да все в нашей земле и остались. Могилы им рыть не успевали, — ответил Шин, слегка скривившись.
Кажется, вопрос рассердил старика. А чего такого сказал Эдгар? Только то, что прочитал в книгах. Желая загладить неловкость, юноша перевел взгляд на Пушкина:
— И давно он здесь?
— Уже часа два.
Не то чтобы Эдгару так уж был нужен Александр, но ему не нравилось, если на него не обращали внимания. Вот стоит он здесь, как памятник генералу Консуэло, а этот… русский поэт зачитался! Чтобы отвлечь его от чтения, юноша кашлянул. Раз, потом еще раз, но Пушкин даже ухом не повел.
— Бесполезно, — хохотнул мистер Шин. — Если Александр Сергеевич начинает читать, его и пушкой не отвлечешь. Вы, молодой человек, лучше пока тоже почитайте или погулять сходите. — Оценив остаток недочитанных страниц, старик сообщил: — Александр Сергеевич уже больше половины прочел. Книжица-то небольшая, просто она по-старинному писана, читать трудно.
Выходить в петербургскую сырость в промокших туфлях Эдгару не хотелось. Занимать себя чтением — тоже.
— А что это за книга такая?
— О молодой человек! Это такая книга! — всплеснул руками старик.
И Шин принялся рассказывать, как однажды русский граф отыскал в старинном монастыре рукопись с шедевром древнерусской поэзии. Его сочинили семьсот лет назад, постоянно переписывали, но вот беда — когда на Россию кто-нибудь нападал, то непременно сжигал все древние рукописи. Чудом уцелевший манускрипт отвезли в Москву, а Москва, как известно, сгорела при нашествии Наполеона вместе со всеми книгохранилищами. Хорошо еще, что успели отпечатать малую толику книг.
Эдгар хотел сказать, что печатный текст читать гораздо удобнее, нежели продираться сквозь старинные буквы, больше похожие на шифр. Хотя, может быть, Пушкин тоже увлекается криптографией? Но ответил сам старик.
— Дело в том… — вздохнул старик. — А дело вот в чем — раньше тексты слитно писали, на слова не делили. И когда рукопись отыскали, сделали перевод. Предложения, как и положено, на слова разбили. Но многие слова уже позабыты или написаны неправильно. Или вот как вы поймете фразу о сказителе, который "растекался мыслию по древу?"
Эдгар попытался представить, но не смог.
— Может, это какая-то философская аллегория?
— Может, — не стал спорить старик. — А может, речь идет не о мысли, а о мыши? Ну, бегает себе мышь по стволу, словно белка Рататоск. Не помните?
Эдгар слыхом не слышал ни про какую белку, поэтому делать умный вид не стал.
— Так вот, — заложил руку за отворот сюртука мистер Шин. — У древних германцев есть предание о Мировом дереве — ясене Игдрассиль. Крона у него в небесах, корни под землей. В кроне живут вороны, орлы, а внизу пасутся олени. Белка бегает по стволу, как почтальон, — речи орла оленям доносит, а потом обратно. Вот и здесь — может быть, не мысль по древу течет, а белка? Сказитель (Бояном его звали) чтобы сложить песнь, брал слова из Верхнего и Нижнего миров.
— Вполне возможно, — кивнул По, заподозрив, что старый книготорговец тоже пишет стихи. Решив, что, как только будет французское, а еще лучше — английское издание "Песни о герцоге Игоре", он обязательно его прочтет.
— А почему этот граф — как там его — фамилия, как у нашего Александра, только она на конце — не стал рукопись спасать? Он же мог предположить, что Москву сожгут? Почему бы не вывезти?
— До рукописи ли было? — подскочил Шин. — Граф Мусин-Пушкин — государственный человек. Вот представьте себе — враг у ворот, нужно бежать. В доме суматоха. Женщины бегают, слуги орут. Нужно и бумаги тайные — государственной важности бумаги, увозить, нужно какие-никакие вещи с собой брать — с семьей бежать надобно. Где уж тут каждую рукопись упомнить?
— Это точно, — согласился По, представив, как бушует пожар у стен его дома, а он собирается спасать древнюю книгу. Нет, он будет спасать то, что всего важнее. Например, собственные тетради со стихами.
— Эх, юноша, знали бы вы, сколько людей эту книгу ищет…
Эдгара меньше всего интересовали подробности букинистических изысков. Не дослушав мнение старика о том, что "Песню о герцоге Игоре" следует считать подлинной, несколько невежливо перебил:
— А о чем там идет речь, в "Песне об Игоре"?
— Как о чем? О походе герцога на врагов, разумеется. А еще, — призадумался старик, — как его ждала из похода верная и любящая супруга.
Кажется, вопрос слегка удивил книжника. Возможно, он, как и иные книготорговцы, попросту не читает того, что лежит на прилавке. Однако мистер Шин нашелся:
— "Песня об Игоре" — это почти то же самое, что "Илиада" и "Одиссея", только короче. Муж идет на войну, верная супруга его ждет.
— И написал ее какой-нибудь древнерусский Гомер, — съехидничал юноша. Подумав, добавил: — Или Ойсин.