Эдгар По. Сумрачный гений
Шрифт:
Сцена, описанная Грисуолдом, не имеет привязки к конкретному времени и месту, но представить поэта, скитающегося в алкогольном исступлении по улицам Нью-Йорка, нетрудно. Собственно, ведь именно пьянство По стало одной из основных причин, почему Бриггс захотел расстаться с ним [320] . Видимо, и Биско, получив за свою долю в журнале, по сути, ничего не стоящую бумажку (едва ли он мог серьезно рассчитывать, что По хоть когда-нибудь сумеет уплатить обозначенные в векселе 50 долларов), понимал, что под таким руководством журнал уже погиб.
320
27 июня Бриггс писал Лоуэллу: «…он
Алкоголь — причина бесчисленных невзгод поэта. Он мешал плодотворно работать, отнимал должности, губил надежды и перспективы, обрывал дружеские связи, рождал убийственные для репутации слухи и сплетни. Понимал ли это поэт? Несомненно. И в письмах близким — прежде всего Марии Клемм — неоднократно писал об этом. Он много раз пытался отказаться от спиртного — его переезды (по крайней мере некоторые из них) могли быть связаны с этим, и иной раз, как мы помним, преуспевал. Бывало — надолго: случалось, он совершенно не пил и год, и полтора. Но… все равно обязательно срывался. Окружающие — друзья и недруги — тягу к алкоголю объясняли главным образом слабостью характера поэта и дурной наследственностью. Мария Клемм объясняла пьянство своего «Эдди» любовью к Вирджинии и постоянным страхом за ее жизнь, которого самостоятельно — без спиртного — он вынести не мог.
Но, с другой стороны, так ли много пил По? Отнюдь. Джордж Бернард Шоу в свойственной ему парадоксально-ироничной манере однажды высказался: «Да за всю свою жизнь он выпил едва ли больше, нежели обычный современный успешный американец выпивает за полгода». И был совершенно прав, поскольку По — в смысле количества — пил действительно очень мало. И от «закаленных» своих современников (да и потомков) отличался исключительно низкой толерантностью организма к спиртному. Майн Рид, тесно общавшийся с поэтом почти на протяжении двух лет, вспоминал: «Один бокал шампанского производил на него такое сокрушительное воздействие… что он едва ли потом мог нести ответственность за свои действия».
Да и миссис Клемм через некоторое время после эпизода, когда Т. Чиверс привел пьяного поэта домой, извиняясь, писала ему в Джорджию и объясняла: «…ему достаточно выпить всего стакан или два [вина]… и он совершенно не способен контролировать ни свои слова, ни свои поступки».
Необычно низкую стойкость поэта к спиртному отмечает и Э. Вагенкнехт, авторитетный американский исследователь его творчества. Затяжному «роману» Эдгара По со спиртным он даже посвятил специальную главу своей книги [321] .
321
См.: Wagenknecht E. The Man behind the Legend. N. Y., 1963. P. 30–43.
Вернемся к рассказу «Бес противоречия» и вспомним, какие эмоции испытывает герой на краю пропасти.
Всякий раз, когда Эдгар По заглядывал в эту пропасть, он — содрогался. Но именно поэтому раз за разом и бросался туда, прекрасно сознавая последствия своего падения. Смертельное, как известно, манит. А когда душу разрывает «бес противоречия», удержаться — почти невозможно.
Сколько раз он срывался в эту «пропасть», переживал «падения»! И всегда к ним его подталкивал пресловутый imp of perverse — бес противоречия. Это он тянул его руку к картам в университете и мешал повиниться перед мистером Алланом (юный поэт прекрасно понимал, какую боль он несет своей больной матери — Фрэнсис). Тот же самый «бес» вел его, и когда он решил «выйти» из академии в Вест-Пойнте, пил и нарушал уставы и присягу. А его отношения с владельцами журналов — Т. Уайтом, У. Бёртоном, Дж. Грэмом? Не говоря уже о попытках внелитературного трудоустройства. Понятно, что и там и там не обошлось без роковой когтистой длани! А весь его «роман с алкоголем»? Он мог (и подолгу!) обходиться без спиртного. Но все равно — рука тянулась, и случалось это, согласимся, в самые неподходящие моменты его жизни.
Чаще всего он «срывался» сознательно. Конечно, если это слово вообще допустимо, когда мы говорим о поэте и его
В связи с последним можно вспомнить эпизод с бостонской лекцией. Во второй половине сентября 1845 года поэту поступило лестное предложение: выступить в театре «Одеон». Гонорар предлагался солидный — 50 долларов. Единственное условие — прочитать оригинальное, то есть прежде нигде не звучавшее произведение [322] . Так вот, — несмотря на очевидные усилия, он так и не смог ничего сочинить. Он даже обращался за помощью к миссис Осгуд (о ней речь впереди), чтобы она помогла, подсказала какую-нибудь поэтическую «идею».
322
См.: Phillips М. Edgar Allan Poe the Man: In 2 vol. 1926. V. 2. P. 1050.
Выступление состоялось вечером 16 октября. При изрядном стечении публики — все-таки национальная знаменитость! — Эдгар По прочитал поэму под названием «Вещая звезда». Разочарованные слушатели начали покидать свои места еще до того, как он закончил. Импресарио, опасаясь скандала, попросил По прочесть «Ворона». Но он отказался. А после провального выступления на приеме (выступления подобного рода всегда заканчивались приемами) признался, что прочитал поэму «Аль Аарааф». Просто дал ей другое название. Да еще присовокупил, что сочинил ее в возрасте пятнадцати лет. Что же им двигало, если не «бес противоречия»? Неужели можно предположить, что поэт не догадывался о последствиях демарша для репутации? И уж тем более странно было повторить ту же историю на страницах «Бродвей джорнал» двумя неделями позже [323] .
323
Thomas D., Jackson D. К. The Poe Log. 1809–1849. Boston, 1987. P. 577.
Так и с алкоголем: По всегда сознавал прискорбные последствия, знал, что «бросается в бездну», но делал роковой шаг.
РАЗВЯЗКА ПРИБЛИЖАЕТСЯ
Женщины, скандалы и войны. 1846–1847
В начале зимы 1846 года По опять переехал. Теперь его жилищем стал дом под номером 85 по Эмити-стрит. В отличие от других нью-йоркских адресов поэта этот существует и поныне. Примечательно, что в нескольких кварталах от него жила поэтесса Анна Линч (1815–1891). Тридцатилетняя, свободно мыслящая, образованная и обеспеченная, она была увлечена литературой, в частности литературой женской, и втайне считала, что в сфере изящной словесности женщины ничуть не хуже мужчин.
В «Литераторах Нью-Йорка» — скандальной серии очерков, которую По начал публиковать в мае 1846 года, он так характеризовал ее:
«Мисс Анна Шарлотта Линч написала мало — ее сочинений недостаточно, чтобы собрать даже небольшую книжку. Проза ее в основном публиковалась анонимно — главным образом это критика… В поэзии, однако, ее успехи впечатляют и являют примеры незаурядного дарования».
Там же присутствует и личностный (обязательный в «Литераторах Нью-Йорка») портрет поэтессы:
«Мисс Линч обладает характером, исполненным энтузиазма, рыцарства и самопожертвования… она способна даже принять мученическую смерть, если будет убеждена, что дело ее свято. У нее есть свои увлечения (идея долга и служения в них является главной), которые люди хитроумные легко используют в своих интересах…»
Описывает и ее внешность:
«Она немного выше среднего роста, стройная, с темными волосами и глазами — весь облик ее внушает мысль о нерядовом уме. Манеры ее благородны, жесты изящны и несколько томны. Она живет интересами литературы».