Эдгар По

Аллен Герви

В предшествующие несколько дней По много пил и сейчас был зол и мрачен. Миссис Клемм не выходила из комнаты в течение всей беседы, которая, наверное, надолго оставила у нее неприятный осадок, ибо через пять лет она написала Лоуэллу извиняющееся письмо по поводу этой встречи. Лоуэлл описывает По как человека маленького роста, с мучнисто-белым лицом и красивыми темными глазами, глядящими из-под широкого, резко скошенного назад лба. Манеры его Лоуэлл нашел неестественными и напыщенными. По тоже был разочарован Лоуэллом и написал Чиверсу, что тот не соответствует его представлению о человеке высокого ума. «В облике его не было и половины того благородства, какое я ожидал увидеть».

Приблизительно

в это время мистер Сондерс, служивший библиотекарем в ньюйоркском книгохранилище «Эстор», говорил с По, повстречав его на Бродвее:

«…По казался очень подавленным, переживая один из приступов механхолии, которым был подвержен. Он твердил о заговоре среди американских писателей, желавших принизить его гений и воспрепятствовать его работе. „Однако потомки нас рассудят, — сказал он, гордо сверкнув глазами. — Будущие поколения сумеют отсеять золото от песка, и тогда „Ворон“ воссияет над всем и вся, как алмаз чистейшей воды“.

В июне Бриггс ушел из «Бродвей джорнэл», вверив его дальнейшую судьбу, которую нетрудно было предсказать, Эдгару По. «Джорнэл» успел уже печально прославиться ожесточенной кампанией против Лонгфелло и беспощадностью критических статей. По поводу последних сам Лонгфелло заметил: «Резкость его [20] критики я никогда не приписывал ничему иному, кроме как раздражению чувствительной натуры, порожденному смутным ощущением совершаемой по отношению к ней несправедливости».

20

По

В этом великодушном суждении Лонгфелло был, по существу, прав. Смутное ощущение несправедливости быстро превращалось в манию преследования. В июле, к концу первых шести месяцев существования журнала, Бриггс рассчитывал избавиться от По. У него был друг, обещавший выкупить долю, принадлежавшую третьему партнеру, Биско. Тот, однако, заломил такую цепу, что напрочь отпугнул покупателя. После чего Бриггс, по-прежнему оставаясь совладельцем, сложил с себя редакторские обязанности, убедив Биско продолжать издание самостоятельно. В этих обстоятельствах публикация журнала прервалась на неделю. По запил. Он утверждал, будто Бриггс его оскорбляет и поступает с ним непорядочно, хотя и должен ему деньги. В конце концов, изнуренный борьбой Бриггс, чтобы не лишиться сразу всего, позволил По и Биско продолжать вместе, а сам отныне полностью удалился от дел.

Первый июльский номер журнала представил По как его единственного редактора и владельца одной трети капитала. Теперь По прилагал энергичные усилия, чтобы выкупить доли остальных партнеров, и быстро наделал долгов, раздав друзьям множество расписок и векселей. Срок уплаты по большинству из них истекал 1 января следующего года. Многие уже возобновлялись до того, и оттягивать дальше их погашение не было никакой возможности. К концу года По обратился с умоляющим призывом выручить его к балтиморским родственникам, Джону Кеннеди, Чиверсу и, возможно, Уиллису. «Бродвей джорнэл» стал помещать больше объявлений, однако потерял немало подписчиков. Кеннеди ответил добрым и сердечным письмом, однако помочь своему протеже деньгами не смог или не пожелал. На этом письме переписка между ними прервалась. Начиная с лета 1845 года журнал уже просто агонизировал, целиком завися от своевременных впрыскиваний взятых в долг денег. По было нестерпимо видеть, как его заветный шанс постепенно ускользает из рук, и он продолжал трудиться, вести переписку и надеяться до последнего. Злоупотребление алкоголем подрывало его и без того истощенные силы. Он был угнетен, болен, беден и опутан долгами. Приближался новый

кризис.

Дружба По с миссис Осгуд крепла. Он часто бывал у нее, и она тоже нередко навещала его дом; и отношения их давали пищу для многих толков.

В середине лета 1845 года По снова переселились — на этот раз в дом 85 на Эмити-стрит, неподалеку от пансиона, где они уже останавливались. Дом находился поблизости от площади Вашингтона. Здесь они прожили осень 1845-го и всю зиму следующего года. Как и Спринг-Гарден-стрит в Филадельфии, место это стало для них кладбищем надежд. Миссис Осгуд продолжала бывать у них, как и раньше.

«Нигде характер Эдгара По, — писала она потом, — не открывался мне самыми прекрасными своими гранями так, как в его собственном скромном, но исполненном поэтического очарования жилище. Веселый, добрый, остроумный — то кроткий, то своенравный, точно избалованный ребенок, — он находил и для своей юной, нежной и боготворимой жены, и для всякого. кто к нему приходил, доброе слово, приветливую улыбку, любезное и учтивое внимание даже среди постоянно осаждавших его забот. Сидя за столом, над которым висел портрет его любимой и утраченной Линор, он терпеливо, усердно и не сетуя, часами писал своим необычайно четким и изящным почерком с быстротой. почти сверхъестественной, запечатлевая на бумаге подобные молниям мысли, озарявшие его изумительный, никогда не меркнущий ум…»

Фрэнсис Осгуд глубоко волновала воображение По. Она, наверное, обладала тем самым выражением глаз, которое прежде всего привлекало его в женщинах.

Вирджиния ничего не замечала и даже охотно способствовала их сближению. Однако миссис Клемм хоть и не сразу, но все же встревожилась. По неотступно следовал за Фрэнсис Осгуд. «Я уехала в Олбани, а затем в Бостон и Провиденс, стараясь избежать встреч с ним». Пересуды на их счет продолжались, доставляя немало беспокойства семье миссис Осгуд. Все это, конечно, приводило По в крайнее расстройство. Между ними продолжалась оживленная и весьма рискованная переписка и обмен стихотворными посланиями на страницах «Бродвей джорнэл». Отъезд миссис Осгуд в Олбани очень огорчил По, и он вскоре отправился вслед за ней. Они увиделись, однако подробности этой встречи неизвестны. Позднее они снова встречались, уже в Бостоне, а потом и в Провиденсе, куда По приехал с лекцией.

Однажды внимание По привлекли стихи жившей в Провиденсе поэтессы Хелен Уитмен, которые были опубликованы в журнале «Демокрэтик ревю». Прочтя их, он признал в авторе родственную душу. Красивая вдова с приличным состоянием, миссис Уитмен исповедовала трансцендентализм и вдобавок носила дорогое ему имя Хелен — «Елена». Подобное сочетание не могло не заинтересовать По. В поэзии ее жили настроения, созвучные его собственным. Фрэнсис Осгуд, встревоженная домогательствами По и вместе с тем опасавшаяся отвергнуть их в тот момент, когда он находился в таком смятении чувств, по-видимому, очень хотела, чтобы он познакомился с миссис Уитмен; она дождалась его после лекции и чтения стихов, и потом они допоздна бродили вдвоем по городу.

Именно в то посещение Провиденса По впервые увидел Хелен Уитмен — в розовом саду при свете луны, как говорил потом Грисвольд, опираясь на описание этой сцены в стихотворении По «К Елене». Впоследствии в одном из писем к миссис Уитмен По вспоминает:

«Вы, наверное, не забыли, как однажды, будучи проездом в Провиденсе вместе с миссис Осгуд, я наотрез отказался пойти с ней к Вам и даже вызвал ее гнев упрямством и кажущейся неразумностью своего отказа».

Однако той же летней ночью, не в силах заснуть, По отправился прогуляться и дошел до дома, где жила миссис Уитмен. Как раз в это время она вышла на порог подышать воздухом. Светила луна. Много позднее миссис Уитмен писала: