Эдинбург. История города
Шрифт:
Опять шотландцам предстояло приходить в себя после очередных бед и неудач. Облегчение наступило с началом Столетней войны между Англией и Францией. В 1346 году Эдуард III Английский пересек Ла-Манш и одержал победу в битве при Креси. Давид II Шотландский был ради его безопасности вывезен во Францию еще ребенком, однако к тому моменту этому упрямому юноше уже исполнился двадцать один год и он вернулся в Шотландию. Стремясь стать достойным отца, он перешел границу с тем, чтобы заставить их общего с Францией врага воевать на два фронта. Увы, бой в графстве Дарэм у Невилле-Кросса был им бездарно проигран. Его армия понесла большие потери, а сам Давид II был ранен и взят в плен. Однако незадачливый король все же смог выбить пару зубов англичанину, который зажал его в угол под мостом, когда он пытался бежать. Давид II пробыл в плену одиннадцать лет. Это ничуть не помешало шотландцам снова нанести англичанам удар в 1355 году, когда Эдуард III вторгся во Францию с тем, чтобы закончить свой поход победоносной битвой при Пуатье. Затем в 1356 году Эдуард появился в Шотландии с армией и опустошил Эдинбург на Сретенье. И все же в 1357 году он освободил Давида II
В 1385 году шотландцы и англичане схватились вновь. В Англии взошел на престол новый король, Ричард II. По тому, как он начал, было ясно, что и кончит он плохо. Он не смог удержать территории, захваченные во Франции его отцом. Французы увидели в этом возможность вновь начать войну на два фронта и послали в Шотландию экспедиционные войска. Хронист Жан Фруассар написал отчет об этом путешествии; возможно, сведения о нем он почерпнул из рассказов соотечественников, принимавших участие в походе, однако он и сам бывал в Шотландии за несколько лет до того и обладал необходимыми знаниями о стране. Мнение Фруассара о шотландцах совпадало с мнением шотландцев о самих себе. Он писал, что они были «пылкими и гордыми», а в бою «ужасающе сильными, отважными, суровыми и храбрыми». Но в его глазах Эдинбург, с четырьмястами домами, выглядел не лучше, чем провинциальный город вроде Турне или Валансьена. Хрониста потрясло то, как его соотечественников приняли в Шотландии. Дворянство оказало любезный прием, но народ, напротив, встретил грубыми вопросами: «Кто их, черт возьми, звал? Что они тут делают? Неужто мы не справимся с англичанами без них? Мы с этими французами ничего не добьемся. Мы достаточно сильны. Мы им покажем, что можем сами позаботиться о себе. Да пусть они сдохнут». [68]
68
Oeuvres de Froissart, eds Baron Kervyn de Lettenhove (Brussels 1877–1887), V, 133, 181, 334–335.
После этого неудивительно, что пятьсот французских рыцарей экспедиционного корпуса не смогли найти, где поселиться в Эдинбурге, и им пришлось расквартироваться по окрестным замкам. Они считали, что за еду и прочее с них берут слишком дорого. Слуг, которых они отправляли за дровами, подстерегали, били и грабили. Французы решили, что Шотландия — весьма унылая страна, где благородные люди вроде них не найдут «ни железа, чтобы подковать коней, ни кожи на седла и упряжь, поскольку все эти вещи поставляются туда в готовом виде из Фландрии». Кроме того, утонченных французов поразила бедность, которую они увидели. По возвращении они говорили, что «им не приходилось так страдать ни в одном походе» и что «они никогда не видели таких злобных людей, таких невежественных лицемеров и предателей». Ричард II ответил на эту интервенцию, в свою очередь перейдя границу и разграбив Эдинбург. На это народ говорил: «Пусть англичане жгут наши дома. Нам наплевать. Мы можем построить их снова задешево. Если у нас будет четыре-пять кольев и ветви, чтобы их покрыть, постройка займет три дня». [69]
69
Oeuvres de Froissart, eds Baron Kervyn de Lettenhove (Brussels 1877–1887), 336 et seq.
XV век был менее бурным, хотя по некоторым литературным произведениям, написанным тогда на шотландском языке, этого и не скажешь. Поэма Слепца Гарри «Уоллес», написанная в 1470-х годах, исполнена ненависти к англичанам, чего нет в поэме Джона Барбура «Брюс», написанной на сто лет ранее. Когда папский легат Энеа Сильвио Пикколомини, будущий папа Пий II, прибыл в Эдинбург, он обнаружил, что «ничто не доставляет шотландцам большего удовольствия, чем оскорбление англичан». Он был в ужасе от тамошней нужды: «Я видел нищих, которые почти голыми просили милостыню у церковных дверей и уходили с радостью, получив в качестве подаяния камни». Это был лотианский уголь, который сердобольные прихожане давали просящим, чтобы те смогли обогреть свои дома. По крайней мере, развратный итальянец нашел шотландских девушек доступными. [70]
70
P. H. Brown. Early Travellers in Scotland(Edinburgh, 1891), 26.
Война теперь сводилась главным образом к мелким стычкам у границы, часто устраиваемым доверенными лицами обоих монархов, так что она никогда по-настоящему и не прекращалась. Педро де Айяла, посол Испании в Шотландии, говорил: «Они провели в войне всю жизнь и, когда не воюют ни с кем другим, дерутся между собой». Самой значительной жертвой стал король Яков II, погибший при осаде Роксбурга в 1460 году. «Более любопытный, чем его величеству королю следует быть», он пал жертвой во время взрыва одной из собственных пушек. Роксбург оказался в руках шотландцев, а Берик навсегда перешел к Англии в 1482 году, во время самого серьезного вторжения за столетие. Некогда превосходивший по размеру Эдинбург, Берик оставался мощной крепостью на границе, однако во всех других отношениях пришел в запустение. [71]
71
P. H. Brown. Early Travellers in Scotland(Edinburgh, 1891), 43.
Крупнейшей победой англичан над шотландцами считается выигранная ими в 1513 году битва при Флоддене. В ней пали шотландский король Яков IV и весь цвет его рыцарства, в том числе мэр Эдинбурга, сэр Александр Лаудер. Бой был дан — и проигран — всего в пятидесяти милях от столицы, и население впало в панику. Одним из следствий была постройка Флодденской стены, все еще сохранившейся сегодня в виде довольно протяженных фрагментов. Однако новым укреплениям так и не суждено было пройти испытание в бою, поскольку англичане не дали себе труда продолжить наступление. В Шотландии это историческое событие привело к образованию весьма живучей проанглийской партии (следует иметь в виду, что все в мире относительно). Во всяком случае она стремилась разрешить беспощадный спор мирными средствами. Шотландия и Англия оказались вовлечены в конфликт, в котором ни одна, ни другая сторона не могла выйти победительницей. Движущей силой конфликта также был союз Шотландии и Франции, так что войны между Англией и Шотландией могут показаться частью Столетней войны. И все же эта видимость обманчива. Когда англичан наконец-то изгнали из Франции в 1453 году, их война с шотландцами продолжалась в виде спорадических столкновений; каждая сторона могла нанести другой значительный ущерб, даже не одерживая окончательной победы. Следующему этапу борьбы суждено было начаться в середине XVI века. Однако первые шаги, со временем становившиеся все более уверенными, по дороге, ведущей к миру и в конце концов объединению двух наций, были сделаны.
Другими словами, и после смерти короля Роберта Шотландии пришлось вести ожесточенную борьбу за существование. Гораздо более примечательно то, что во второй половине XIV века Эдинбург пережил один из величайших строительных бумов — и не единственный, как может нас заставить думать Фруассар, поскольку англичане то и дело сжигали его до основания. Укрепления замка были отремонтированы в 1335 году, а затем оснащены метательными орудиями. Возвращение из плена Давида II в 1357 году возвестило наступление золотого века Эдинбурга как крепости и королевской резиденции. Король умер на Замковой скале в 1371 году, так и не увидев завершения первого этапа реконструкции, который был началом работ, растянувшихся на двести лет.
Давид II перестроил замок с тем, чтобы укрепить его как никогда прежде. Пристройки того времени, которые можно видеть до сих пор — это башня Уэллхаус (1361), защищавшая запасы воды, и ворота, ведущие сквозь башню Констэбл, расположенную на северо-восточном изгибе внешней стены, законченной в 1375–1379 годах. Внутри в 1366 году была перестроена старинная церковь Святой Марии. Статус королевской резиденции означал, что в Эдинбурге должны проводиться определенные церемонии, поэтому внутри городских стен необходимо возвести какое-то подходящее для них сооружение. Рядом с церковью был заложен двор (ныне — площадь Короны) в виде террасы над подвальными помещениями из нескольких этажей — предвосхищение впечатляющих подземных хранилищ Эдинбурга более поздней эпохи, эпохи классицизма. Ниже по склону, возможно, шла вторая стена. Ворота Незербау, построенные в 1369 году на противоположном конце Хай-стрит, в полумиле от замка, можно считать частью подобной внешней оборонительной стены, поскольку оборонительные сооружения и города, и замка по крайней мере отчасти гармонировали друг с другом. Этот высокий, но узкий проход, охранявший главный вход на Хай-стрит, сохранился до 1764 года, когда его снесли, чтобы облегчить проезд. От него остались только часы, которые сегодня украшают галерею Дин у западного края Нового города. [72]
72
J. Gifford, C. McWilliam, D. Walker. The Buildings of Scotland: Edinburgh(London, 1984), 84.
Оборонительные сооружения замка также были сосредоточены с восточной, более уязвимой стороны скалы. Художественный критик викторианской эпохи Джон Рескин полагал, что «великолепие Эдинбургского замка в значительной мере зиждется на длинной, ничем не нарушаемой и тем не менее отнюдь не монотонной параболической дуге, в виде которой он спускается от Круглой башни [батареи Месяца] на Замковом холме к завершающему композицию обрыву на севере». [73] Таким образом, он рекомендует нам осматривать пейзаж, глядя с востока на запад. Однако в XIV веке взгляд сразу оказывался прикован к высокому зданию на востоке, возвышающемуся над склоном: творению человека, а не природы. Это была Башня Давида (1368–1377), пять этажей, возведенных на массивном фундаменте. Подобно первым зданиям эпохи короля Давида, она демонстрировала ценности своего времени: набожность сменилась стремлением выстроить надежную оборону.
73
J. Ruskin. Lectures on Architecture and Painting(London, 1854), 9.
Тем не менее Давид II также собирался там жить: в башне имелись и его личные покои, небольшие по площади, но, без сомнения, уютные — тем более что они были расположены в таком безопасном месте. Если бы эта башня не была частью большой крепости со всеми этими замысловатыми укреплениями, ее бы без колебаний назвали домом-башней — это был первый образец архитектурного жанра, подаренного Шотландией миру. Она положила начало живописному, пусть и немного вычурному баронскому стилю, что пользовался большой популярностью в течение нескольких столетий и в итоге дал жизнь стилю балморал и другим его современным имитациям, в духе которых строятся сегодня многие пригородные виллы не только в Шотландии, но даже и в Северной Америке, Австралии и Новой Зеландии.