Эдинбург. История города
Шрифт:
Все это в последний раз оживило Старый Союз. Ни в какое другое время Шотландия и Франция не были столь тесно связаны между собой, чем как раз перед тем, как разойтись навсегда. Правили в Шотландии регенты, делавшие эти узы еще более прочными: Джеймс Гамильтон, граф Арранский, также пэр Франции и герцог де Шательро, дядя покойного Якова V; вдова короля, Мария де Гиз, которая относилась к Шотландии как к части Франции. Она назначала французов на государственные посты и обороняла страну силами французских отрядов. Слабая, отсталая экономика казалась готовой к тому, чтобы попасть в зависимость от экономики более сильной и продвинутой; в 1550-х годах более 60 % всех товаров, производимых в Эдинбурге, шло во французские порты. [93]
93
M. Wood. «The Domestic Affairs of the Burgh», Book of the Old Edinburgh Club, XV, 1927, 15.
То
94
Registrum Secreti Sigillum Regum Scotorum, eds D. H. Fleming et al. (Edinburgh, 1908—), IV, nos 1344, 3268.
Между тем Эдинбург, похоже, не волновали ни французское правительство, ни католическая религия. Однако как раз недалеко от Эдинбурга появился на свет шотландский реформист Джон Нокс. Родился он в 1514 году в Хаддингтоне, небольшом городке в Восточном Лотиане. Образование Нокс получил в Сент-Эндрюсе, возможно, у теолога Джона Мэра, также уроженца Восточного Лотиана, уже вернувшегося к тому времени из Парижа, где он преподавал и, предположительно, был наставником святого Игнатия Лойолы, основателя ордена иезуитов. Мэр клеймил злоупотребления церкви, например праздную роскошь Рима, но в этом не было ничего необычного. Менее предсказуемым он делался благодаря тому вниманию, которое уделял теологическому смыслу открытия Америки. Он говорил о том, что коренное население, жестоко притесняемое конквистадорами, имеет право свергнуть колониальный режим. Правители избираются Богом, но свою власть они получают от людей. Это представление вскоре стало считаться типично шотландской теорией.
О молодости Нокса известно немногое до тех пор, пока он не появился в Восточном Лотиане в качестве папского нотариуса, занимавшегося юридическими вопросами церкви и мирскими делами, находившимися в ее ведении, бракосочетаниями, завещаниями и так далее. В письменных источниках он затем возник только в 1543 году, в качестве частного учителя. Обычно считается, что он оставил свои прежние занятия после обращения в протестантизм. Затем Нокс путешествовал со странствующим проповедником Джорджем Уишартом; он продолжал потрясать мечом, отваживая смутьянов. Уишарт был тем не менее арестован и казнен. Нокс нашел приют в Сент-Эндрюсе, где в замке скрывалась группа протестантов, которые в отместку убили кардинала Дэвида Битона. Там Нокс начал свое служение — впервые в качестве проповедника. [95]
95
J. Knox. History of the Reformation in Scotland, ed. W. C. Dickinson (Edinburgh, 1949), I, 6–9.
Правительство Эдинбурга смотрело на протестантов как на английскую пятую колонну. В июле 1547 года оно отправило в Сент-Эндрюс французскую эскадру под командованием флорентийского адмирала Леона Строцци. Строцци обстреливал замок до тех пор, пока мятежники не сдались. Затем их перевезли во Францию и отправили на галеры. Ноксу удалось бежать в Англию и получить там место викария англиканской церкви; в 1549 году герцог Нортумберлендский предоставил ему приход в Берике. Таким образом, Ноксу удалось обратиться со своими проповедями и к Эдуарду VI. Ему был предложен сан епископа Рочестерского, но Нокс отказался.
Когда в 1553 году английской королевой стала Кровавая Мэри, восстановившая папизм в роли господствующей религии, Нокс бежал в Женеву. Там Жан Кальвин, сам бежавший из Парижа в 1536 году, превратил город в цитадель собственного радикального протестантизма. Его основы он изложил в труде «Институты христианской религии» (1536). Это была первая работа по теологии на французском языке. Она написана в совершенно другом стиле, нежели темные латинские тексты, которые призвана была заменить. Отличаясь рациональностью, точностью и ясностью изложения, она опиралась на современную интеллектуальную традицию — французскую классику, но обращалась при этом к некоторым более ранним христианским трудам, в особенности к сочинениям святого Августина, совсем было потерявшимся под средневековыми напластованиями. Он писал о спасении души через веру, а не дела; окончательной гибели падших; логически оправданной необходимости предопределения. Нокс стал учеником Кальвина.
На континенте Нокс оставался до 1559 года, за исключением года, проведенного дома (1555/56). Тогда он останавливался в Эдинбурге у купца Джеймса Сайма. На родине он встречался с элитой города — успешными, образованными, уверенными в себе вольными горожанами, такими как Джеймс Баррон, старшина гильдии, или Дэвид Форрест, глава монетного двора. Нокс также общался с аристократами, которые могли стать светскими лидерами шотландской Реформации, такими как Джон Эрскин из Дуна или Арчибальд Кэмпбелл, лорд Лорн, наследник графа Аргайла, — и даже с королевским бастардом лордом Джеймсом Стюартом, впоследствии графом Морэй. Нокс проповедовал в частных домах перед теми, кто был знаком с событиями, происходившими в Европе, по его словам — купцами и моряками, «которые, часто посещая другие страны, слышали о подтверждении истинной доктрины и открытом осуждении папистской религии». Эта прелюдия к Реформации была важна тем, что насаждала среди верхних слоев шотландского общества скорее кальвинистское понимание реформы церкви, нежели лютеранское. [96]
96
J. Knox. History of the Reformation in Scotland, ed. W. C. Dickinson (Edinburgh, 1949), I, 25, 78, 121.
Деятельность Нокса обратила на себя внимание официальных лиц. В 1556 году он был привлечен к церковному суду за ересь. Процесс мог бы обернуться для Нокса смертным приговором, но в дело вмешалась Мария де Гиз. В то более нетерпимое чем когда бы то ни было время она оставалась политиком, а не религиозной фанатичкой. Проведя в Шотландии двадцать лет она, как настоящая дочь Стюартов, научилась примирять между собой различные стихии, которые соединял в своем лице народ этой страны — теперь, в том числе, и протестантизм. Во всяком случае, она не желала, чтобы процесс над Ноксом вызвал беспорядки, поэтому настояла на том, чтобы обвинение в ереси было с него снято. Нокс продолжал свои проповеди, пока не получил из Женевы послание, в котором его просили вернуться. У него не сложилось благоприятного впечатления о возможности церковной реформы в Шотландии, и он постоянно находился под угрозой нового судебного преследования. Тем же летом он уехал в обратно в Женеву. [97]
97
J. Knox. History of the Reformation in Scotland, ed. W. C. Dickinson (Edinburgh, 1949), I, 122–123.
Таким образом, Нокс едва ли мог вызвать ту волну насилия на религиозной почве, которая внезапно захлестнула Эдинбург в 1558 году. До тех пор возмущенные антиклерикалы уничтожали изображения, связанные с католицизмом, по всей стране — а на 1 сентября, ради праздника святого Жиля, запланировали поход на столицу. В этот день по традиции высокопоставленные граждане города шествовали во главе процессии, несущей статую святого из его собора на Хай-стрит в Кэнонгейт под бой барабанов и звуки труб, под развевающимися флагами. В том году перед шествием толпа похитила статую, оттащила ее к Нор-Лох и торжественно утопила. Затем статую вытащили из воды и бросили в костер.
Католические священники были в ярости, но не дрогнули. В церкви Грейфрайерс также имелась статуя святого Жиля, которую вполне можно было использовать вместо похищенной. Ее и позаимствовали для шествия — и в день святого процессия отправилась в путь как если бы ничего не произошло, а во главе шла, ни много ни мало, сама Мария де Гиз. Шествие дошло по Кэнонгейту до дома Сэнди Карпентера, вольного горожанина, который пригласил королеву к обеду. Стоило Марии войти в дом, протестанты пробились сквозь толпу к тому месту, куда положили статую уставшие ее нести участники шествия, чтобы устроить небольшую передышку. Протестанты подняли статую и принялись потрясать ею с криками «Долой идолов!». Затем они бросали ее оземь до тех пор, пока у статуи не отвалилась голова. То была первая в истории Шотландии религиозная распря. Верх в ней одержали протестанты. Священники и монахи бежали. Мария выглянула из окна и не решилась выйти на улицу; лишь позднее ее в спешке препроводили в замок, где она оказалась в безопасности. Попытки опознать еретиков, устроивших беспорядки, не увенчались успехом.