Эдинбург. История города
Шрифт:
Главнокомандующий вооруженными силами Великобритании, генерал Дуглас Хейг, сам был родом из Эдинбурга и в высшей степени восхищался шотландскими солдатами. Фактически он считал, что своим мужеством и упорству они выиграют для него войну. Именно поэтому он в бесплодных попытках прорыва на Западном фронте часто первыми бросал в бой шотландцев. И по этой же причине в той войне их погибло 128 000 человек, самый высокий процент потерь среди армий союзников. Из погибших 583 офицера и 10 630 нижних чинов служили в Королевском шотландском полку.
Самой крупной битвой, в которой участвовали шотландские полки под личным командованием Хейга, стало сражение у Арраса весной 1917 года. Это было самое крупное сражение, в каком когда-либо участвовала Шотландия. Ее подразделения составляли треть сил союзников на поле боя: многочисленнее всей британской армии в битве при Ватерлоо, в семь раз превосходя числом войско короля Роберта Брюса в битве при Бэннокберне. Среди этих подразделений был
Еще более тяжкий урон шотландцы понесли при Пашенделе, в третьем сражении под Ипром, следующей осенью во Фландрии. Наступление началось 31 июля и сопровождалось сильными ливнями, которые не прекратились и к тому времени, когда 20 октября пошли в атаку 15-й и 16-й Королевские шотландские полки. То, что с ними случилось, было уже чересчур знакомым для Западного фронта исходом: бойцов, которые с громадным трудом брели по непролазной грязи, косили немецкие пулеметы. А затем противник нанес ответный удар. 15-й Королевский шотландский полк отступил на первоначальные позиции и отбивался, пока не подошло подкрепление. К тому времени его численность снизилась с более 500 до 120 солдат и четырех офицеров. Лейтенант Роберт Джонстон не испытывал ни малейших сомнений насчет бесполезности усилий:
В этой бойне, при условиях, почти не поддающихся описанию, из-за своего откровенного злосчастья и отчаяния мы потеряли 20 офицеров и 400 солдат. Штаб действовал неумело и бездарно. Мы ни разу не видели на передовой ни одного штабного офицера. Когда началась атака, мы изнемогали от усталости, совершенно пали духом и нисколько не думали о победе. Наше настроение было близко к унынию, среди рядовых не слышалось ни шуток, ни пения, людьми владела безысходность, и они, как ни удивительно, принимали наше положение без вопросов, с тупой покорностью, и уж точно без того внутреннего огня, который необходим, чтобы одолеть врага.
Размышляя об этих событиях после войны, Джонстон выражался куда резче:
Генералов, которые посылали нас в эту атаку… следовало бы гнать поганой метлой. Я презираю этих людей. Ведь однажды — только однажды — мы оказались не в состоянии похоронить наших погибших, и это само по себе доказывает, насколько невыполнимое задание нам поручили. Батальон так и не оправился после сражения под Ипром. Он потерял душу. [384]
Для прорыва на Западном фронте союзникам потребовался почти весь следующий год. 7-й Королевский шотландский полк первым перешел французскую границу и оказался в оккупированной немцами Бельгии. В небольшом городке по другую сторону границы под названием Бонсекур шотландцам, по словам майора Уильяма Кермака, «оказали самый необыкновенный прием. Весь город был увешан знаменами, жители размахивали флажками, хлопали в ладоши и выбегали к нам с чашками кофе и большими букетами хризантем, крича „Vivent les Alli'es, Vivent Anglais“. Это последняя здравица не удовлетворила генерала, который поправил местных и уведомил их, что мы Ecossais (шотландцы)».
384
R. H. Paterson. Pontius Pilate’s Bodyguard: History of the First or Royal Regiment of Foot, the Royal Scots, I:1633–1918 (Edinburgh, 2000), 336–339, 373, 389.
Когда пришло помянуть погибших, эту обязанность возложили на Лоримера. Он создал Шотландский национальный военный мемориал в Эдинбургском замке, на месте, где за тысячу лет до того, возможно, стояла церковь Святой Марии. Вокруг вершины этой скалы, как писал Лоример, «вращалась вся история Шотландии, во всей ее драной и разнообразной колоритности». Торжественное и прекрасное святилище отражает умонастроения эпохи, умалчивая о личном героизме отдельных бойцов, который шотландцы превозносили в прошлом, ибо стремится подчеркнуть принесенную нацией общую жертву. [385]
385
J. Gifford, C. McWilliam and D. Walker. Buildings of Scotland: Edinburgh(London, 1984), 99.
С окончанием войны проблемы, увы, не разрешились, а умножились. Уцелевшие вернулись домой, и выяснилось, что они растеряли прежнюю, викторианскую энергию. Горя высоким патриотизмом, при полном одобрении властей империи, Шотландия до конца сражалась в этой трагической и напрасной войне. А наступивший мир оказался не менее трагическим и напрасным. Кризис тяжелой промышленности викторианской эпохи поставил страну наравне с теми европейскими государствами, которые послужили полями брани и пережили хаос. В Шотландии главным итогом этого кризиса стал стремительный рост эмиграции, которая впервые в Новом времени привела к 1931 году к сокращению численности населения. Чуть ли не единственным районом, избежавшим массового исхода, был Эдинбург, чье население десятилетие увеличилось на 4 процента. Когда все прочие области поразил глубокий спад, то обстоятельство, что город вообще не участвовал в промышленной революции, выглядело спасательным кругом.
И все же крупные компании Эдинбурга, а они в городе, разумеется, существовали, тоже пострадали от кризиса из-за снижения доходов и спроса. Это неизбежно должно было повлиять на покупки товаров «второй» необходимости, например книг. Ведь Эдинбург оставался крупным издательским центром. Семейство Блэквуд использовало журнал своего имени для выпуска романов с продолжениями Джона Бьюкена, а также Джозефа Конрада и других авторов-нешотландцев. Издательство преуспевало достаточно неплохо чтобы проработать еще полвека. Издательство «У. и Р. Чемберс» некоторое время оставалось шотландским, по-прежнему выпуская образовательную литературу, а ныне в первую очередь словарей; но теперь оно является дочерней компанией французского издательского концерна «Ашетт ливр». Издательство «А. и Ч. Блэк», которое в XIX веке выпустило «Британскую энциклопедию» и получило авторские права на произведения сэра Вальтера Скотта, перебралось в 1895 году в Лондон. Арчибальд Констебл предпринимал отчаянные меры, стараясь спастись от кризиса, обанкротившего его самого и Скотта, но умер раньше, нежели сложился рынок массовой литературы, появление которого он предвидел; предприимчивые наследники, впрочем, добились успеха, в настоящее время издательство находится в Лондоне, пережив немало приключений. В Лондон же переехало и издательство Томаса Нельсона, а его американский филиал после череды коммерческих метаморфоз возродился в XXI веке в качестве самого крупного религиозного издательства в мире.
Другой основной промысел Эдинбурга, пивоварение, тоже подвергся модернизации и рационализации, не в последнюю очередь через сокращения пивоварен. Эта тенденция отражала востребованность шотландского пива. Производство его достигло своего пика в 1899 году (два миллиона баррелей), но в первой половине XX века снизилось, достигнув в 1918 году «промежуточной» нижней точки, вследствие введенных после войны ограничений, а к 1932 году, в разгар Депрессии, — «окончательной», поскольку у людей пьющих просто не осталось денег. Последовало слияние двух самых крупных компаний, «Уильям Янгер» и «Уильям Макюэн». Дела ничуть не наладились и после Второй мировой войны. В 1950 году в Эдинбурге работало тридцать пивоварен, а к 1960 — только тринадцать. Три из них приобрела, скупив акции, компания «Макюэн — Янгер», которая сама пошла на добровольное слияние с «Ньюкасл бруэриз». И все же, несмотря на уменьшение числа пивоварен, общее производство пива постепенно начало расти, причем все быстрее и быстрее. В 1951 году оно снова достигло двух миллионов баррелей, в 1968 году дошло до трех миллионов, в 1971 году — до четырех миллионов и наконец в 1974-м — до пяти миллионов баррелей в год. Это сделало компанию «Скоттиш энд Ньюкасл» одним из крупнейших предприятий страны, пусть и не настолько крупным, чтобы выжить в долгосрочной перспективе на мировом рынке. В 2008 году эту компанию приобрел датско-голландский консорциум «Карлсберг и Хайнекен». К тому времени пивоварение, основной промысел Эдинбурга на протяжении столетий, почти прекратило существование; его последний выживший паладин — компания «Каледониан бруэри» в Стейт-форде. Да варит она и впредь свой эль «Дьюшарс ИПА». [386]
386
I. Donnachie. History of the Brewing Industry in Scotland(Edinburgh, 1979), 148, 234–241.
В остальном Эдинбург между войнами пролагал собственный экономический курс. Разница с состоянием дел по другую сторону англо-шотландской границы заключалась в следующем: к северу от нее отсутствовали признаки зарождения общества потребления, в котором все желают иметь личные дома, машины и предметы роскоши. К югу от границы, в расползшемся вширь Лондоне, эта тенденция и привела в конце 1930-х годов к Депрессии. Эдинбург оказался посредине, не выказав ни алчности к потреблению, как Англия, ни падения в нищету, как остальная Шотландия. Опрос 1936 года засвидетельствовал уровень безработицы в городе в 14 процентов, немногим хуже лондонских 10 процентов и намного лучше 29 процентов в Глазго. [387]
387
M. Abrams. Home Market(London, 1937), 10–20.