Единственная для Буйного

Ромуш Джулия

Господи, я не знаю, как меня уговорили сесть в машину. Как я боялась, но понимала, что лучше провериться. И убираться подальше

— Это сотрясение может быть, - цедит Иван. – Не дури. Буйный силу разрешил применять.

– Чтобы в машину усадить! – Шиплю я. – И чем это бы закончилось, а?

– А-а-а.
– Тянет Катюша, показывая горло врачу. Она отлично справляется, моя умница.

У меня сердце крошится от мысли сколько моей сестрёнке пришлось пережить за последний месяц. Я хотела ей помочь и спасти, но втянула в другой мир. Нет, я обязана сделать всё,

чтобы Катюша жила спокойно. Нет уж! Когда Эмир приедет, мы с ним серьёзно поговорим. Разберёмся. Я не могу так жить, подвергать ребёнка опасности. Пусть меняет что-то, исправляет. Я хочу верить, что ради меня мужчина откажется от своей жизни. Да? Нет?

– Нет, - я хмыкаю, отступая от Ивана. – Попытаешься силой куда-то увести – я на тебя Эмиру нажалуюсь.
– Я смакую эту угрозу, а мужчина в лице меняется. Будто сереет. Неужели впервые внял моей угрозе?

Я подрываюсь, когда в кабинет распахивается дверь. Нагло врываются. Не сомневаюсь, что это Эмир. Только у него столько наглости. Или нет?

Я прокашливаюсь, стоит заметить Марата. Этот мужчина у меня двоякие ощущения вызывает. Опасный. Непонятный. Он друг Эмира, но… У меня от него мороз по коже гуляет. Хочется спрятаться сразу. Желательно, за спину Буйного.

– Закончили тут, - он и не спрашивает. Оповещает. – Док, мелкую в другом кабинете осмотрите.

– Но…

– Вон!
– Ревёт так, что окна начинают дрожать.

Я сглатываю новый ком тошноты, когда помещение наполняется запахом гари. Моя одежда так же пахла, пока я не переоделась в одежду какой-то медсестры. Из-за взрыва.

Почему… Я только сейчас замечаю, как выглядит Марат. По-другому. От былой уверенности и спокойствия ни следа. Его трясёт, он суетится. Взгляд бегает, а пальцы… Дрожат так, что едва он сможет что-то в руках удержать.

Мне от этого не по себе.

Я спрыгиваю с кушетки, подальше отхожу. Такой Марат ещё сильнее пугает.

Точнее то, что это значит может.

– Почему Эмир не приехал ко мне? – Мой голос надломан. – Он просто занят?

– Я не верю, что мужчина бы бросил нас тут. Услышав о взрыве, не стал бы проверять. Не убедился, что с нами всё хорошо. Мой Эмир другой, он бы беспокоился и переживал. Он бы обязательно приехал, если бы мог. Тогда почему?

Нет! Я отказываюсь об этом думать. Это не правда! Этого просто не может быть. Нет. Нет!

Я зажимаю уши, отворачиваясь от Марата. В его тёмных глазах сожаление, которым я захлёбываюсь.

Внутренний голос ядовито нашёптывает, что я знаю ответ. Но я не могу его услышать. Я не могу даже допустить… Эмир выживет! Он всегда выживает! Он не может меня бросить! Он мне в любви не признался. Я запретила ему умирать. Сколько раз я переживала, а всё хорошо заканчивалось. Эмир всегда ко мне возвращался. Он…

Ноги подкашиваются. Я отмахиваюсь от Марата, который помочь пытается. Сползаю на холодный пол, вжимаясь затылком в стену. Внутри будто тоже взрыв. Мой, персональный. Огнём обжигает внутренности, сжигает всё дотла.

Я давлюсь пеплом, кашлять начинаю. Из глаз слёзы брызгают, заливают лицо горячим потоком.

– Нет, - я смотрю

на Марата. – Не смей мне этого говорить.

– Два взрыва было, - зло чеканит он. Не слушает. – Буйный прыгнул в машину, к вам рванул. Когда…

– Замолчи! Просто прекрати! Я не хочу! Я не могу… Он не может…

– … Когда его машина взлетела на воздух. Буйный пытался выпрыгнуть. Но поздно среагировал. И…

Я качаю головой. Крики раздирают грудную клетку, но вырываются лишь рваны всхлипы. Мне кажется, что я горю. Рядом с Эмиром горю, а вместо крови кислота у меня. Все органы разъедает, сердце сильнее всего терзает.

Марат замолкает, понимая, что со мной говорить не получится. А тишина ещё сильнее давит. Будто звенит от напряжения, напевая, что моего Эмира больше нет.

Я судорожно дышу, не могу взять себя в руки. Понимаю, что должна, а внутри раздрай. Выжженная пустыня.

Но я должна. Должна сейчас всё выслушать. Всё узнать, а после… Господи, что после? Какое после может существовать без моего Эмира?

Но я решаюсь. Поднимаю взгляд на Марата. Из-за слёз всё расплывается перед глазами. Но у меня получается подавить скулёж, спросить почти внятно.

– Он мёртв, да?

Мой мир рушится. На частички разлетается. Мощный взрыв меня уничтожает. Медленно убивает изнутри.

Я на Марата смотрю. Главный вопрос задала. А ответ слышать не хочу. Боюсь. Как будто интуитивно знаю, что ничего хорошего он не скажет.

Глаза от слёз жжёт. Они ручейками по щекам скатываются.

Эмир не мог. Мой Эмир. Конечно, не мог. Сколько раз он со смертью в поединке сходился? И каждый раз её обыгрывал. Побеждал. Эмир, как и всегда, смог. Сейчас Марат скажет, что ему нужно немного прийти в себя. Отлежаться. Нужен уход. А я рядом буду. Буду все повязки менять. Раны обрабатывать. Сутками у его койки сидеть буду. Я всё сделаю. Разговаривать с ним буду. Я для него всё сделаю. Всё.

Сама не замечаю, как всхлипы из горла вырываться начинают. Мы с Маратом одни остались в помещении. Все вышли. Его приказа послушали.

– Живой, — Марат выдаёт, когда я уже и надеяться боялась. Вдох делаю и хриплю, — но док сказал, что до утра не дотянет.

Добивает. Контрольный в голову.

Назад отшатываюсь. За плечи себя руками обнимаю. Головой в сторону веду.

Бред. Полнейший бред. Такого быть не может. Не может!

– Неправда, — не принимаю его слова. Мимо Марата смотрю, — ты всё врёшь. Он успел выпрыгнуть. Успел. Значит...

– Злата, послушай, — я не замечаю, как Марат рядом оказывается. Пальцами мои плечи сжимает. Встряхивает так, что буквально вынуждает ему в глаза посмотреть.

– Ты всё врёшь.
– Хриплю. Нахожусь на своей пластинке. Психика не воспринимает происходящее. Отказывается верить. Иначе... Иначе я просто с ума сойду. Не выдержу. Мой Эмир... Он права не имеет меня оставлять! Сдаваться! Не имеет права!

– Сейчас сюда принесут Эмира. Ты должна выйти. Тебе нельзя видеть. И ребёнка отправь отсюда в безопасное место. Парни знают, куда везти. И сама поезжай. Не оставайся. Поверь, тебе лучше не видеть.