Единственная для принца. Книга 3
Шрифт:
Вдох, длинный выдох, расслабиться - упражнения на растяжку требуют расслабленности. Расслабленности и упорства. Но мысли тем не менее прочищают тоже неплохо, и вот новая: «Когда же величие Юзеппи уже примет решение? Почему он так тянет? Помучить меня хочет? Сомнительно. Не того я неба птица... Тогда почему?»
«Болезнь... Варген-Фойга болен Радой? То, что нездоров, и так не новость. Да только Рада тут каким боком? Она не первая, судя по всему, не она и последняя». Стойки - упражнения на статику - меньше всего позволяли размышлять, зато всё раздражение
«А если второй принц прав, и договориться с королём не удастся? Как тогда быть? Как вытащить отсюда маркизу Инвиато?» Силовые упражнения давали свободу манёвра и можно было двигаться. Например, приседать, держа на вытянутой руке стул за ножку так, чтобы капля воды на его сидении не растекалась.
Вопросов меньше не становилось. А ответы негде было раздобыть, да и спросить было не у кого. Даже Перла не приходила. Но Зиад уже лёжа в постели, представлял, как он будет радоваться, когда окажется рядом со своей единственной, рядом с Радостью, и душу его наполнял восторг, счастливое ощущение достижения и вкус победы.
***
Возможно поэтому на следующий же день ему показали картинную галерею – он очистил разум от плохи мыслей, настроился на решение своего вопроса и был готов воспринять.
Галерея, что удивило, оказалась на том же втором этаже, где разместили его и где, как он подозревал, находилась и комната Перлы. Только выход к ней был в другую сторону от центральной лестницы.
От внимательного взгляда не укрылись ни драпировки на стенах, ни количество картин, ни их размер. Господин посол проявлял живой интерес ко всему, о чем ему рассказывал его высочие Вретенс. Только всё, что интересовало Зиада сейчас, - как оставить записку здесь, в этой галерее, в условленном месте, чтобы её не обнаружили.
Галерея хоть и была освещена неравномерно, а большей частью и вовсе плохо - место не было приспособлено для выставки произведений придворных маляров и явно предназначалось древним зодчим для чего-то другого. Но даже с учётом этого оставлять здесь какую угодно записку было рискованно: любой клочок бумаги слишком бросался бы в глаза, не вписываясь в этот архаичный убор старого дворца. Искать же ту нишу за картиной, о которой упоминала Рада, стоило уж точно не в присутствии принца и стражников. И тут Перла права. Снова права...
– Да, велико мастерство ваших художников, велико, - кивал Зиад, рассматривая картины и людей, что были на них изображены. Он всматривался в лица отнюдь не из эстетического удовольствия – господин посол снова и снова искал фамильное сходство своей девочки со всеми этими людьми. И снова убеждался, что его Рада была слишком необычной для этого родового древа.
Мастью она пошла в отца (Зиад очень хотел увидеть настоящий цвет её волос, хотя и без этого легко представлял, какой он на самом деле), а вот черты лица её сильно отличались от того, что было здесь в изобилии представлено - крупный нос, губы, будто высеченные
В мыслях всплыли её черты - решительное выражение на милом треугольном личике, серьёзные, немного кошачьи бирюзовые глаза, плотно сжатые пухлые губы. Сердце снова защемило - как она там без него? Волнуется, наверное. А он всё не может послать весточки о том, что уже на месте, что добрался, что с ним всё хорошо...
Уже на обратном пути, перед поворотом в коридор, ведущий к его комнате, Зиад спросил у принца:
– Ваше высочие, разрешите вопрос?
– Да, конечно, - вежливо склонил голову Вретенс.
– Можно ли мне ещё будет прогуляться в галерею?
– и, заметив тень сомнения, задал вопрос о совсем уж невозможном. Не случайный вопрос, а для контраста: - Или в библиотеку?
Принц слегка поджал губы. Не понять, что это было - то ли сомнение, то ли неудовольствие. А потом, после нескольких секунд размышления, всё же осторожно ответил:
– Думаю, в галерею вас пропустят.
Зиад взглянул на охранников - услышали или нет? Но те находились на приличном удалении, да и вряд ли именно Вретенс занимался дворцовой охраной, чтобы его слова в частной беседе принимались за приказ. Как же трудно что-то планировать в таких условиях!
И вновь тишина комнаты, одиночество, сводящие с ума вопросы и всё новые и новые серии упражнений.
Почему Вретенс такой уравновешенный и невозмутимый? С кем и почему может случиться поединок? Какое оружие тут в ходу?
Раз отжимание, два, три.
Как оставить записку в картинной галерее? Стоит ли её писать заранее или сразу там, у самой длинной картины?
Раз, два, три хлопка.
Какое решение и когда примет король Юзеппи? Почему так долго?
Раз, два, три, выдох, расслабиться - растяжка любит расслабленные мышцы.
А если не удастся договориться с королём, как вытащить отсюда маркизу Инвиато?
Вечером уже знакомый, едва заметный порыв воздуха прошёлся холодком по ногам, и Зиад замер. Перла? Пришла? Неужели?
Быстро зашел за ширму. Она стояла у стены, на которой имелась дверца в тайные ходы замка, и прикрывала пальцами губы — тихо!
Ванна была пуста, и Зиад подхватил стул за ножку и, держа на вытянутой руке, стал шумно вдыхать и выдыхать. Перла состроила недовольную гримасу, вытащила из-за широкого пояса бумажку и маленький карандашик.
«Вы хорошо держались в библиотеке», - первое, что написала она. Зиад прочитал чуть не уронил стул и уставился на неё потрясённо. Перла сделала отрицательное движение рукой - не сейчас, это не настолько важно, - и продолжила писать дальше.
«Вы уже были в галерее?»
Зиад кивнул, перехватил стул в другую руку и протянул свободную руку за карандашом. Писать на мятой бумажке, лежащей на ладони Перлы, было неудобно. Но и это сейчас тоже было неважно.
«О каком поединке говорил принц Вретенс?»