Единственная для верианского принца
Шрифт:
Я напоминала себе яблоко из папье-маше. Оно манит зрителя лакомыми бочками, сочным блеском. Но напрасно. Нет у бумажного плода ни сладко-кислого до упоительности запаха, ни хрустящей под пальцами спелости. Пустота внутри гулко вторит постукиванию.
Казалось, я как это бумажное яблоко. И все прекрасное, незабываемое, бесценное, что есть в жизни – давно позади. Впереди же – только искусственное будущее без ароматов, мелодий, красок настоящей жизни.
Миновали мои юные деньки, когда в веселой компании друзей не замечала – град на улице или
Как и многие бессмертные я инстинктивно ощущала – впереди столетия.
Малыша завела по тем представлениям очень поздно – ближе к сорока. Миновали будни молодой мамочки, растившей двух сыновей и дочку. Да, да, потом я родила еще двоих.
Отгремели и те шальные дни, когда ходила с внуками на дискотеки, притворялась их модной старшей спутницей – предметом зависти товарищей. Все это осталось далеко позади… Теплые воспоминания греют душу, сердце, что особенно ценно сейчас.
Нынче затрудняюсь даже подсчитать – сколько поколений моих потомков живет на Земле. Увы! Ни один из них не родился араччи, как я.
Я потеряла всех, кого близко знала, кого любила, кем дорожила больше всего на свете. От бесприютного одиночества душа застыла, как застывает жук в янтарной капельке. Красивый и будто бы живой.
Будто бы – вот главное слово.
…
Два дня пролетели незаметно.
Кабинка для еды, над столом снабжала меня горячими завтраками, обедами и ужинами.
Я читала любимые романы, тонизировалась йогой, наслаждалась созерцанием планет и звезд.
Порой удивительно прекрасных, порой безобразных, а порой напоминавших о родной Земле.
Одни походили на кусок камня, тяжелый и мертвый, другие – на удивительный, идеальной формы кристалл, голубой или зеленый. Скорее всего, живой… Третьи – на загадочные руины с глубокими жерлами кратеров, острыми пиками скал. Четвертые опоясывались радужными кольцами или туманными облаками.
Все это я уже видела в предыдущих путешествиях.
Сама не ожидала, но четыре стены каюты и еще четыре санузла довольно-таки быстро наскучили. Я немного поколебалась и решила наведаться в общую смотровую. Экраны там занимали две стены, позволяя любоваться участками космоса, которые ускользали от обзора в каюте.
Для начала приклеила за ухо пластиковый лингви-диск. Прибор, чуть больше половины ладони, переводил с чужих языков на земные. Вздохнула, словно собиралась на важное мероприятие, и вышла наружу, захлопнув дверь до характерного щелчка замка – хр-р-р.
Просторная кабинка лифта позволила бы перевезти два пианино.
Я поднялась на два этажа и вышла в огромный холл. По сравнению с ним бальные залы Версаля – убогие комнатушки. Как и весь корабль, стены и потолок здесь словно бы отливали из стали. Хоть до рези напрягай глаза – ни единого стыка, ни единой щели не отыщешь.
В дальнем конце цепляли взгляд две двери, если верить проспекту по четыре метра в высоту и три в ширину – каждая. Их идеально гладкую поверхность золотили лучи желтоватых лампочек.
Столпотворения не было. Это вам не бар и не дискотека на нижних этажах. И уж точно не новомодный прогулочный парк-оранжерея на верхнем – экспозиция растений с разных концов Галактики.
Кучка землян что-то обсуждали возле одного из экранов. Галдели, бешено жестикулируя семь-восемь хорров, в спортивных костюмах, подозрительно напоминавших наряды земных гопников далеких лет. Только цепей на шее не хватало. Невдалеке шушукались два заурра, в традиционных золотых одеяниях, сродни римским тогам. Поодаль от всех застыл одинокий эрис. Ну и ладушки.
Я заняла свободное место на расстоянии примерно двух вытянутых рук от заурров, в пяти шагах от эриса. Замерла, положив ладони на длинный поручень – от одной стены к другой – странное наследие времен, когда люди путешествовали поездами.
Эрис бросил на меня внимательный взгляд чисто-голубых глаз, тряхнул светло-русыми волосами, до пояса, и вернулся к созерцанию экрана.
Мне нравились одеяния этой расы, опять же, очень похожие на эльфийские. Лосины, которые облегали мускулистые ноги, сапоги, до середины икры и свободные туники, почти до колен. Эрисы шили одежду из удивительной струящейся ткани – смельен. Элитные земные ателье со скрипом заполучили ее совсем недавно. Глядя на смельен вблизи, я почему-то всегда вспоминала мультфильм про Царевну-лягушку. Принцесса скроила рубашку для отца Ивана-царевича из прозрачного покрывала ночного неба, вышила пентаграммами звезд, серпом Луны.
Несколько минут я разглядывала систему необитаемых планет, похожую на модель атома.
Они двигались лениво, тяжело. Точно композиция из пяти шаров вращалась в плотной жидкости. Красно-желтой звезды и четырех серо-зеленых планет. Трех маленьких, словно шарики для гольфа, и одной огромной, словно мяч для фитнесса. По ее полупрозрачной поверхности, сродни лунному камню, неспешно расползались, плыли радужные разводы.
– Рэммильер Бриллен Нонкс! – внезапно ворвался в мои размышления бодрый голос проводницы – крианки. В последнее время телепорты все чаще обслуживали именно они.
В новостях что-то говорили о безработице на Крийе, договоре взаимопомощи с Землей и еще с парой планет содружества.
Сначала я не поняла, что за нелепый набор слов декларировала девушка, куда более складная, чем проводник у якоря №12. Только руки все же казались слишком уж длинными, потому что время от времени поправляли брюки на коленях.
Даже абсолютно лысая голова крианки благодаря идеально ровному черепу радовала глаз.
Словно бы ответом на мой невысказанный вопрос в дверях появился очень высокий верианин со светло-нефритовой кожей. Ах да! Мне же говорили, что целая их делегация возвращалась с Земли на родную планету.