Единственная для визиря
Шрифт:
Глава 3
Амлон
Её привели в просторную комнату, настолько шикарно обставленную, что Амлон едва не открыла рот от изумления. Комната в доме Камиле, где она провела ночь как пленница, показалась ей просто лачугой по сравнению с этим местом.
– Это ваши покои теперь, госпожа, – улыбаясь, сказала Ирис, обводя руками комнату.
– Спасибо тебе.
– Да что вы, госпожа! Не стоит благодарности, – снова улыбнулась Ирис и поправила платье, сползающее с плеча. Амлон едва не вздрогнула, вспомнив шрам, закрытый этим платьем. – Если вам что-то понадобится – дёрнете за этот серебряный шнурок, и к вам обязательно придёт кто-то из слуг. Пищу вам будут приносить сюда.
И служанка отвернулась к двери.
– Ирис… постой!
– Да, госпожа!
Амлон поморщилась при слове «госпожа», но промолчала.
– Ирис, скажи, а ты не знаешь… я… я пленница здесь? Что мне можно делать?
– Не знаю, – Ирис пожала плечами. – Господин не передавал никаких указаний по поводу вас.
Служанка постояла ещё пару минут, потом ласково и ободряюще улыбнулась ей и ушла, оставив дверь открытой. Амлон вздохнула. Её не заперли, указаний от этого страшного человека не поступало, что это значит? Может быть, он проверяет её и ждёт повода для того чтобы наказать или отправить обратно к шейму? После рассказа Ирис, она не питала иллюзий насчёт наказаний в этой варварской стране. Наказывать в Ирхане умели и любили. Вот только было ли лучше наказаний её положение? Неизвестность пугала гораздо сильнее.
Амлон вздохнула и осмотрелась. Посреди комнаты стояла кровать с балдахином. Тяжёлая плотная ткань с искусной золотой вышивкой покрывала её. Стены были обиты чем-то мягким и таким привлекательным на вид, что она не удержалась и потрогала. Похоже на ткань, только какую-то другую. Может быть, кожа? Пол тонул в мягких коврах, а потолок терялся где-то высоко над головой. В комнате было полутемно, и Амлон даже не могла толком рассмотреть, где именно заканчивается комната. Искусная драпировка на потолке создавала впечатление бесконечности. Как она уже заметила, в Ирхане не любили окон. Может быть, это было связано с их верованиями, или же они просто боялись, что полуденная жара проникнет в дом. В любом случае, единственным источником света в комнате оставалось маленькое отверстие где-то под потолком. Из него падал одинокий луч прямо на середину комнаты.
Амлон медленно прошлась, осматриваясь. Ноги тонули в мягком ковре. Возле кровати стоял маленький столик, чуть поодаль, у стены – шкаф, видимо для одежды. Несколько низеньких стульчиков без спинок, обитых мягкой тканью и небольшой шкафчик с зеркалом и выдвижными ящиками. В ящиках не было ничего интересного. Какие-то непонятные тюбики с острыми запахами. «Притирания» – вспомнила Амлон незнакомое слово, услышанное от Камиле, большой гребень, украшенный драгоценными, судя по блеску, камнями и ещё какие-то предметы, о назначении которых она не имела никакого понятия. И снова ничего острого или режущего. Только ковры, красивые платья, да мягкие стены.
Амлон подошла к двери и, толкнув её, выглянула в коридор. Она успела увидеть лестницу в конце коридора, когда услышала шаги. Сердце тревожно забилось, как у птички, пойманной в силки. Они с отцом раньше часто помогали выбраться птицам, невзирая на возможное неудовольствие охотников. А теперь она почувствовала себя такой птицей в крепких силках. Когда шаги приблизились, она забралась на кровать и поджала под себя ноги, полная решимости бороться до последнего.
Но дверь отворила Ирис. Она несла поднос с яствами, от которых шёл едва уловимый аромат. Только тогда Амлон почувствовала, как проголодалась.
– Это вам, госпожа, – улыбнулась девушка и поставила поднос на столик возле кровати. – Сейчас время обеда. Но если вы пожелаете, можно будет получить любые доступные вкусности когда угодно.
– Спасибо, – благодарно кивнула Амлон. Ирис молча поклонилась.
– Я приду за подносом, как вы поедите, госпожа. Но если пожелаете видеть меня раньше – только позовите.
Амлон кивнула. Она вообще не хотела, чтобы девушка уходила. Всё-таки в этом доме в чужой стране её язык понимала только Ирис. Она казалась маяком, лучом света в темноте, который один показывал ей правильный путь, не дозволял заблудиться. Но у служанки было, наверное, ещё много других забот. Она не имела права её задерживать.
Когда девушка ушла, Амлон осторожно приступила к трапезе. И тут же обнаружила, что ей принесли какое-то подобие ножа. Он был с закруглённым на конце и не очень острым, но если его наточить… Она осторожно осмотрелась по сторонам, а потом спрятала его под подушку, и принялась за еду. За время плена она привыкла, насколько это было возможно к пряностям, придававшим блюдам необычный вкус. Но полюбить их так и не смогла, как не сможет человек полюбить чужую страну как свою родину. Амлон ела машинально, глядя в тарелку и, поэтому едва не подпрыгнула, прикусив себе язык, когда услышала сказанное мужским голосом на чистом тарсийском:
– Вкусно?
Она подняла голову и едва не упала в обморок. Напротив неё на ковре, поджав под себя ноги сидел её хозяин и господин, которому вскоре, видимо, предстояло стать её мужем. Она не успела даже удивиться, что он так хорошо говорит по тарсийски, только застыла, не успев донести еду до рта. Он сделал какое-то движение, Амлон едва не упала, инстинктивно отодвинувшись назад. Сердце забилось от ужаса.
– Так я спрашиваю, вкусно или нет? – Господин визирь нахмурился. Видимо. Она разозлила его. Взяв себя в руки и стараясь ничем не выдать страх, грозившийся выплеснуться через край, Амлон постаралась ответить как можно спокойнее.
– Да, господин.
– Ты врёшь, – снова его голос был жёстким. Амлон сжалась, ожидая наказания. Теперь то уж точно он не оставит её в покое. – А ты знаешь, какое в Ирхане положено наказание за ложь?
– Нет, – она помотала головой.
– Тридцать ударов плетьми для мужчин и двадцать для женщин, – Амлон вжала голову в плечи. Если он хочет наказать её, то пусть наказывает скорее. Двадцать ударов она не выдержит. Это будет, конечно, не самый лёгкий способ отправиться на суд к Всевышнему, но зато все её мучения окончатся разом. – А почему ты солгала? – Спросил вдруг господин визирь. Она не ожидала этого вопроса и растерялась на секунду. Но этой секунды хватило у неё, чтобы вырваться:
– Потому что я боюсь сказать правду, – она прикрыла рот рукой. Визирь хищно улыбнулся.
– А ты не бойся. Что ты хотела сказать мне на самом деле?
– Что не могу любить вашу еду, как и вашу страну. Что она кажется мне безвкусной, а порядки дикими. Что я никогда не смогу прижиться здесь. Что я ненавижу вас всех, желтолицых. Вы отняли у меня семью и юность. Что лучше смерть, чем жизнь здесь в золотой клетке, – Амлон выпалила это на одном дыхании и вздёрнула голову, смотря прямо на визиря, не отрывая взгляд, хотя и боялась его до дрожи. Ну и что. Пусть он теперь убьёт её. Она тогда встретится с отцом.