Единственная ночь
Шрифт:
Рейф прошелся по дорожке и остановился рядом с Митчеллом, осматривающим пышный папоротник.
– Я слышал, что ты постоянно ездишь в Портленд, – заговорил Рейф. – К Октавии?
– Нет. – Митчелл оборвал сухой лист.
Рейф понял, что разговор окончен. Гейб выведал бы хоть что-нибудь.
Митчелл прищурился:
– Как вы с Ханной Харт будете делить этот проклятый дом?
– Еще не решили.
– Хм… Сдается мне, Изабель перед смертью совсем спятила. Все надеялась, что вы с Ханной положите
– Видимо, это не помогло.
Митчелл хмыкнул:
– На свете нет людей упрямее Хартов.
– И Мэдисонов.
Митчелл не стал спорить.
– Похоже, вы с Ханной стали друзьями.
– До дружбы еще не дошло, но ее пес признает меня. Это уже кое-что.
– Говорят, у нее свой бизнес в Портленде. Организация свадеб или что-то в этом духе.
– Верно. У нее немало постоянных клиентов.
– Она носит фамилию Харт – забывать об этом нельзя. Но при этом она не лишена деловой хватки. – В глазах Митчелла появилась задумчивость. – Помнишь, как она поступила восемь лет назад? Мне всегда казалось, что мы в долгу перед ней.
– Знаю.
– В городе ходят скверные слухи. Поговаривают, что если она помогла тебе выпутаться, значит, ты соблазнил ее – чтобы отомстить Хартам.
– Это я слышал.
Митчелл рассеянно постучал тростью по плите солнечных часов.
– А кое-кто убежден, что Ханна Харт солгала, лишь бы выгородить тебя. Есть и такие, кто уверяет, что ты сам столкнул Кэтлин Садлер со скалы.
Рейф почувствовал, как в нем нарастает напряжение. Он давно гадал, не принадлежит ли Митчелл к числу тех горожан, которые верят в его причастность к гибели Кэтлин.
– Но важнее всего то, что мы обязаны Ханне Харт, – продолжал Митчелл.
– Да.
– Унизительно быть обязанным кому-то из Хартов, – вздохнул Митчелл. – Вечная заноза.
Рейф удивленно взглянул на деда:
– Не знал, что это так беспокоит тебя.
– Теперь знаешь.
– Но это мой долг, а не твой.
– Какая разница? – Митчелл прищурился. – Лучше скажи, как ты поступишь? Продашь свою половину дома Изабель?
– Нет.
– Так я и думал. – Митчелл зашагал к теплице. – Идем, я покажу тебе новые гибриды.
Рейф в отчаянии оглянулся на дом. Спасения не предвиделось. Нехотя он поплелся за Митчеллом.
– Несколько дней назад я разговаривал с Гейбом, – снова заговорил Митчелл.
Рейф насторожился:
– И что?
– Он сказал, что мог бы найти тебе работу в компании. – Голос Митчелла прозвучал безнадежно.
– Опять ты за свое… Ты согласился бы работать под началом Гейба?
– Черта с два! – Митчелл задвигал бровями. – Он требует беспрекословного подчинения.
– Вот и мне это не по душе.
– Ну нет так нет. – Митчелл умолк.
В молчании они прошли
– Не пора ли тебе жениться?
Рейфа словно оглушили кувалдой. Чтобы прийти в себя, ему понадобилось несколько секунд, которые он провел с разинутым ртом.
– Жениться? – наконец переспросил он. – Ты спятил? Я ведь уже пробовал, или ты забыл? И ничего не вышло.
– Рано или поздно попытку все равно придется повторить, так что не откладывай ее надолго. Будешь медлить – привыкнешь к одиночеству и останешься закоренелым холостяком, которому брак уже не светит.
– С каких это пор ты стал экспертом?
– Опыт у меня есть.
– К твоему сведению, к одиночеству я уже привык, – заявил Рейф.
– Чушь собачья! Ты еще достаточно молод, чтобы менять привычки.
Дверь дома, выходящая на заднюю веранду, распахнулась. Оба мужчины обернулись так порывисто, словно их поймали на месте преступления.
В дверях застыла женщина неземной красоты, с буйной жгуче-рыжей шевелюрой.
– Кофе готов! – жизнерадостно объявила Октавия Брайтуэлл.
Второго приглашения Рейфу не понадобилось. Он заметил, что и Митчелл не стал медлить в саду: очевидно, и он порадовался возможности закончить тягостный разговор.
Бок о бок они двинулись по дорожке обратно к дому.
Ханна вставила ключ в замочную скважину.
– Мое мнение ничего не меняет, но если хочешь знать, Октавия мне понравилась.
Рейф пожал плечами.
– Мне тоже. Ну и что? Все равно она слишком молода для деда. Гейб прав. Это выглядит смешно и нелепо.
Ханна улыбнулась:
– Гораздо смешнее слышать это от Мэдисона. Не обижайся, но в вашей семьей мужчины никогда не задумывались о том, что скажут люди, особенно когда дело касалось их личной жизни.
– Личная жизнь моего деда – совсем другое дело, – хмуро возразил Рейф.
Ханна прислушалась к стуку когтей Уинстона, в нетерпении скачущего за дверью.
– Если тебя это утешит, Октавия призналась мне, что они с твоим дедом просто друзья. И я ей верю.
– Вот как?
Одарив Рейфа испытующим взглядом, Ханна открыла дверь.
Прогулявшись после ужина по саду, Рейф, погруженный в свои мысли, вернулся в дом. Он всегда былл непроницаемым, но теперь излучал мрачность, разгадать которую Ханна не могла и только гадала, что произошло; в саду между Рейфом и его дедом.
Уинстон выскочил в открытую дверь – как всегда раздираемый необходимостью соблюдать приличия и неукротимыми эмоциями.
– Славный пес. – Ханна наклонилась и погладила его. – Лучший шнауцер во вселенной.
Уинстон всем видом выразил удовольствие.