Единственная женщина на свете
Шрифт:
– Никого путного все равно бы не нашла, а чем с алкашом мучиться, лучше уж одной, – вынесла она вердикт, но время от времени все-таки задавалась вопросом: – Кого она там подобрала, в этом Иванове?
Однажды я, устав от ее затяжных монологов, заявила с некоторой долей язвительности:
– Какое, на хрен, Иваново? Твоя племянница что, пятимесячной родилась?
Это повергло Милку в долгие раздумья.
– А ведь точно, – сказала она, придя в себя. – Ребенок абсолютно нормальный, то есть родился вовремя. Я медицинскую карточку видела, когда ее на прививку возила. Так зачем она в Иваново поперлась?
– Должно быть, не хотела, чтобы
– Думаешь, она от этого козла пряталась? Он был против, а она хотела сохранить ребенка? Что ж за гад такой? Пока она у нас жила, у нее вроде никого не было… И что ты по этому поводу думаешь?
– А на фига мне думать? – искренне удивилась я, а Милка кивнула:
– Знаешь, что я тебе скажу? Она туда уехала для того, чтоб никто ничего не знал. Ага. Собиралась родить и оставить ребенка в роддоме. Но потом… не смогла. Она хоть и дура, но человек хороший.
Это было похоже на правду, по крайней мере, объясняло внезапность отъезда Ольги в другой город и нежелание видеться с родней. К тому моменту вся эта история мне успела здорово надоесть, тем более что, по большому счету, закончилась она хорошо: у Ольги и ее матери появился смысл в жизни (которого, кстати, нет у меня), а Милка могла себя поздравить, что, как всегда, оказалась права.
Мои размышления были прерваны Эммой Григорьевной.
– Фенечка, притормози, что-то мне нехорошо.
Я остановилась, Эмма Григорьевна немного прошлась, обмахиваясь платочком. Движение на дороге особо оживленным не назовешь, и все-таки я забеспокоилась, оттого и присоединилась к ней. Эмма Григорьевна, обняв меня, положила голову мне на плечо и прошептала:
– Не дай бог, Фенечка, пережить собственных детей. Врагу не пожелаешь. За что нам с сестрой такое? У нее хоть внучка осталась, а у меня…
Кое-как успокоив женщину, я повела ее к машине.
Через двадцать минут мы въехали в ничем не примечательный райцентр. Обветшалые дома, построенные еще в середине прошлого века, сменили многоэтажки, площадь с памятником Ленину, напротив дом с колоннами, с развевающимся на ветру трехцветным флагом. Восемьдесят тысяч жителей, две фабрики, хлебозавод. Вот, пожалуй, все, что я знала об этом городе. Поселок Красноармейский находился километрах в десяти западнее. Дорога шла через лес. Сразу за поселком река, мост отсутствовал, поселок оказался конечной точкой маршрута, может, по этой причине за дорогой здесь особо не следили, решив, что и так хороша. Сплошные рытвины, кое-как засыпанные щебенкой. Нас то и дело подбрасывало на очередной колдобине, и это направило мысли Эммы Григорьевны с собственных горестей на проблемы государственные. Она начала сетовать на бесхозяйственность и никчемность местных властей.
Наконец показался поселок. Ольга жила в двухэтажном панельном доме, который с пятью точно такими же собратьями стоял вдоль дороги. Возле первого подъезда собрались соседи. Заметив нашу машину, дружно замолчали, хотя до этого разговор шел оживленный. Я помогла Эмме Григорьевне выйти, при виде импровизированной демонстрации у подъезда она разрыдалась.
– Горе-то какое, – послышалось со всех сторон, толпа расступилась, пропуская нас.
Дверь в квартиру была приоткрыта, я слышала женские голоса, сливающиеся в ровный гул. В просторную комнату набилось человек десять, должно быть, соседки, в кресле возле телевизора сидела Ксения Григорьевна, разглаживая на коленях юбку с таким сосредоточенным видом, как будто это было делом всей ее жизни. Возле ее ног примостилась Света, что-то конструируя из разноцветных кубиков. Оглядев собравшихся, Эмма Григорьевна произнесла сурово:
– Дайте побыть с сестрой.
Тетки неохотно поднялись и друг за другом покинули комнату. Эмма Григорьевна подошла к сестре, та неловко приподнялась и сказала:
– Жить не хочу, хоть руки на себя накладывай.
– Ты что, спятила? – прикрикнула Эмма Григорьевна. – Тебе о внучке думать надо. Надеюсь, у тебя хватило ума не пугать ребенка?
Ксения Григорьевна сестру побаивалась, вот и сейчас она торопливо вытерла слезы и сказала:
– Светочка, кровиночка моя… ничего я ей не сказала. Но ведь как-то надо… ведь…
– Нельзя травмировать ребенка. Отправим ее к Розе в город, а потом… что-нибудь придумаем.
– Что придумаешь, когда соседи все равно скажут…
– Будете жить у меня.
Вряд ли это сестру обрадовало. Пока они препирались, я присела рядом со Светой и сказала:
– Привет.
Девочка повернулась, и от ее взгляда мне вдруг стало не по себе. Она поднялась и обняла меня, шепнув:
– Здравствуй, Феня. Почему все плачут?
– Я еще сама не знаю.
– А моя мама где?
– Уехала ненадолго, – малодушно ответила я. – Ты что собираешь? Хочешь, помогу тебе?
– Лучше включи мне мультики.
Она открыла тумбочку, где лежали диски, и мы принялись их перебирать.
Эмма Григорьевна с сестрой отправились в кухню. Девочка переместилась на диван, теперь ее интересовали только любимые мультяшки. Убедившись в этом, я присоединилась к сестрам. Они сидели за столом напротив друг друга.
– Рассказывай, что случилось, – потребовала Эмма Григорьевна, обращаясь к сестре.
– Лучше б я умерла, чем до такого дожить, – горестно вздохнула Ксения Григорьевна.
– Это я уже слышала. Ты должна держать себя в руках. Ради Светочки.
– Да… я уж и так… – Она высморкалась и стала рассказывать. – Оля вчера днем в город поехала.
– В областной центр? – вмешалась я.
– Нет, в районный. Светочку с соседями оставила. Сказала, часов в семь вернется. Но не вернулась. Я приехала, Свету от соседей забрала, ждала часов до десяти, думала, может, она… ну, в общем, задержалась, – с некоторым смущением произнесла Ксения Григорьевна, это смущение не замеченным мною не осталось. – Я позвонила ей на мобильный. Она не ответила. Я еще несколько раз звонила. Конечно, беспокоиться начала. Не спала всю ночь. Утром звоню, опять никакого ответа. Я позвонила… знакомому Оли, он в райцентре живет, Оля у него убиралась. Подумала, может быть… Но и там ее нет. Я извелась вся, не знаю, что и делать. Соседка сказала: в милицию звони. Я позвонила, а мне говорят: ждите, мало ли что, может, у кого-то остановилась. А у кого она могла остановиться? Чуяло мое сердце, беда пришла… А потом… – В этом месте она зарыдала, и нам стоило больших трудов ее успокоить.
Далее рассказ вышел сбивчивым, но суть я уловила. Один из жителей поселка пас коз в лесу и неподалеку от дороги обнаружил труп. Приблизиться к телу не решился. Насмерть перепуганный, бросился в поселок, забыв про свое стадо, сообщил о находке соседям. Те поначалу в его словах усомнились (как видно, мужичок особым доверием сограждан не пользовался), но экспедицию в лес снарядили, а обнаружив труп, вызвали милицию. Кто-то опознал Ольгу и сообщил ее матери. Та была на месте трагедии еще раньше милиции.