Единственная женщина на свете
Шрифт:
Я услышала шум приближающейся машины и подняла голову. Сквозь кусты пробивался свет фар. Машина остановилась, хлопнули двери, а я, собравшись с силами, крикнула:
– Спускайтесь к реке.
Села, обхватив колени руками, и стала ждать. Друг за другом по дороге спустились четверо мужчин. Встали полукругом, один наклонился к Милке, пробормотал что-то, и все четверо уставились на меня.
– Привет, – сказала я первое, что пришло в голову.
– Это вы ее нашли? – откашлявшись, спросил один из мужчин.
– Мы
– Знакомая?
– Подруга.
– Ага. И чего не поделили?
– С ней нам делить было нечего.
– Значит, просто поскандалили? – не унимался парень.
Мне вдруг стало смешно, хотя какой уж тут смех. Они решили, что Милку утопила я. Вполне предсказуемо, выходит, не зря я Агатке позвонила.
– Для того чтобы скандалить, ехать сюда необязательно, – все-таки ответила я.
– Ладно, разберемся, – вздохнул один из мужчин, но как-то чувствовалось, что разбираться ему совсем не хочется.
Подъехала еще машина. Народ прибывал. Я переместилась ближе к дороге, чтобы не мешать. Один из мужчин топтался рядом, должно быть опасаясь, что сбегу. Наконец появилась Агатка. Милку как раз укладывали в пластиковый мешок. От этого зрелища меня начало выворачивать наизнанку, и я бросилась в кусты. Вот тогда и услышала голос сестрицы.
– Кто тут главный?
К тому моменту, когда я выползала из кустов, таковой отыскался. Агатка стояла рядом с высоким седоволосым мужчиной и что-то ему втолковывала, тихо, но внушительно. Он время от времени кивал в ответ, потом подошел ко мне и устроился на корточках, Агатка замерла рядом.
– Как вы? – спросил мужчина.
– Фигово, – ответила я правду.
– Сможете рассказать, что произошло?
И я начала рассказывать.
Домой я вернулась только к обеду, едва живая от усталости. Это было спасением. После ночных событий я вряд ли смогла бы уснуть, но силы человеческие не безграничны, и, войдя в свою комнату, я рухнула на кушетку, закрыла глаза и мгновенно провалилась в беспамятство. Мне снилась Милка, живая и веселая.
– Вот это приключение, – говорила она, а я злилась:
– Дура ты, дура. – А она вдруг начала хохотать, и я подумала: если подруга смеется, значит, все нормально, и мешок, в который ее запихнули, чья-то глупая шутка.
Я пошевельнулась, открыла глаза и сразу поняла, что шутить никто не собирался. В кресле сидел папа и смотрел на меня с печальной улыбкой. Приходилось признать: родителям со мной не повезло. Неприятности ко мне липнут или я к ним, поди разберись. Впрочем, назвать гибель Милки неприятностью мог лишь человек с весьма странным чувством юмора.
– Тебе надо в больницу, – сказал папа.
– Не надо, – ответила я и поморщилась.
В комнате появилась мама, села на край кушетки и сказала сердито:
– Почему ты ее не остановила?
– Августа, – нахмурился папа.
– Что Августа? У твоей дочери вместо головы кочан капусты. Это надо же додуматься, ехать с этой чокнутой среди ночи
– Августа… – повысил голос папа.
– О господи, – махнула мама рукой и обняла меня. – Голова болит?
– Вроде нет.
– Вроде… у тебя сотрясение мозга. Если бы думала о родителях, осталась бы в больнице.
Тут в комнату вошла Агатка с чашкой чая в руках, протянула ее мне и встала за спиной отца.
– Я бы послушала родителей и занялась своим здоровьем, – сказала она.
– Лучше бы ты втолковала своей сестре, что связываться с шантажистами – опасная глупость, – вскинулась мама.
– Ну вот, теперь я виновата, – закатила сестрица глаза.
– Черт знает что… – вздохнула мама. – У людей дети как дети, а у меня…
– Августа…
– Да замолчи ты. Это счастье, что она жива осталась. Ты понимаешь, что едва не лишился дочери, а все потому, что она дура набитая? Ладно, поехали домой, – повернулась ко мне мама. – Не хочешь в больницу, придется нанимать сиделку.
– Вот только этого не надо, – слабо вякнула я.
– Поговори еще…
Мысль о водворении, хоть и на время, в родительскую квартиру вызывала тихий ужас. Мама теперь долго не успокоится. Я не против того, чтобы послушать рассуждения на тему о ее глобальном невезении: и внуков от нас не дождешься, и с личной жизнью непорядок, Агатка все никак замуж не выйдет, а я выхожу часто, но ненадолго. К тому же то и дело влипаю в истории. И это притом, что отец у меня прокурор области, а мама занимает крутой пост в администрации, и неприятности с дочуркой им нужны так же, как мне геморрой. Однако как бы я ни сочувствовала маме, соглашаясь, что все претензии вполне обоснованны, ее возмущенные вопли долго не вынесу. К счастью, папа это понял.
– Оставь ее, – тихо, но твердо произнес он.
Мама могла очень долго испытывать отцовское терпение, но четко понимала, когда следовало остановиться. И сейчас пошла на попятный.
– Не можешь ты в такое время оставаться одна.
– Очень даже могу, – пробубнила я и тут же нарвалась:
– Свинья неблагодарная.
– Мама, – влезла Агатка. – Поезжайте с папой домой, а я останусь. Если Фимке станет хуже, вызову «Скорую», а сейчас ей надо просто отлежаться.
– Конечно, родительский дом для этого самое неподходящее место. Идем, Константин Викторович, – поднимаясь, сказала мама. – Детки твои одна другой непутевей.
– Зато твои – чистое золото, – съязвил в ответ папа, мы с Агаткой поспешно отвернулись, чтобы усмешки на наших физиономиях не вызвали новый поток гневных маминых речей.
Папа подхватил маму под руку и повел прочь, изловчился и подмигнул мне. Мы с сестрицей облегченно вздохнули, услышав, как хлопнула входная дверь.
– Как он с ней живет столько лет, – покачала головой Агата.
– Счастливо, – отозвалась я.
– Это выше моего разумения. По мне, так он должен был сбежать от нее лет двадцать назад.