Единственные дни
Шрифт:
Перешли на батут. Тут нас ждало целое пиршество, каскад возможностей Гедиминаса. Он взмывал в воздух в различных «па», переворачивался в воздухе. Все замерли на съемочной площадке, когда поднимался в воздух наш лебедь. Потом взошла на батут Илзе. Немного поупражнявшись, она смогла синхронно с Гедиминасом взлетать. При этом лицо ее наполнилось радостью и светом. Эта мгновенная концентрация духовных сил – тоже свойство лучших артистов балета.
В конце смены Гедиминас, Гена, быстро скинул с себя лебединые крылья и проделал самое удивительное в этот день. Раскачавшись на батуте, выпрыгнул с него в воду по красивой огромной дуге. Все, даже те, кто спешил домой, замерли на площадке. Отточенное тело
Этот день мы начали на плоту. Коля был кормчим. Дело не из легких. Когда на плот встали Гена и Илзе, нас потихоньку начало заливать водой. Саша сидел на подставочке с новой ручной камерой, вода поднялась до его ног. «У меня что-то подмокло», – игриво заметил он, когда вода дошла до штанов. А лебеди наши танцевали и танцевали. Кто бы только это видел: двое в белом, лучезарные и прекрасные на одном конце плота и пятеро, включая меня, на противоположном, залитые водой, скрючившись и съежившись, чтобы не попасть в кадр. «Стоп!» – скомандовала я, и все, кто был на плоту, разразились неудержимым хохотом. На берегу из-за кустов выглядывали члены группы, желая узнать, что так развеселило «тварюг».
Всю ночь бегала смотреть на небо, нервничала ужасно, даже вспыхнула аллергия; а небо затянуло тучами, и появились всего две звездочки. Утром проснулась рано, и было боязно посмотреть в окно, есть ли солнце.
Но солнышко было! Последний день с Илзе, и последняя возможность ее снимать. С котомками, детьми и собаками поехали на съемки. Вчера успела сходить в поле, нарвала мяты для Илзе и Мариса. Вручила им букеты, розу и груши. На площадке был полуодетый народ. Задействовали фазу три точки, помогал готовить Николай. Стали снимать смерть лебедушки.
Скалы, горы в сизо-голубоватой дымке, два белых лебедя, смертельно раненная лебедушка Илзе на земле на коленях у Гены, а подальше Ваня и Катя Лычева. Ваня обнял плачущую Катю за головку, как ребенка. Илзе играла хорошо, сверкали глаза, у Гены было беззащитное лицо. Наш директор Виктор Золотарев все время нервничал, мы практически висели над пропастью, а он ходил с мотком веревки в руках, которую и привязывать-то было не к чему, и требовал привязать оператора. Наконец Саньку Филатова, как курицу, привязали за одну лапу. Потом директор, увидев, как стоят актеры, крикнул, чтобы отвязали оператора, а привязали Илзе, но подстраховать так никого и не удалось. А Марис просто стоял на краю пропасти. Сняли его наверху и спустились вниз.
Люди-олени сжались тесным кругом, над ними проплывал Гена с мертвой лебедушкой, медленно поднимались руки в знак прощания. Я заменила музыку и сделала это вовремя, смена настроения произошла, многие плакали в кадре, многие – за кадром.
Гена признался, что когда они ушли за пределы кадра и он оглянулся, то и у него подступило к горлу.
Уезжали, а солнышко все еще светило.
Марис оставил мне открытку с оленем, надписав: «С дикой радостью творческой встречи. Ваш Вожак-отец, или просто Марис Лиепа».
Это было на съемках «Этюда Бемби». Наши актеры стояли на краю скалы – внизу лес, дальше море. Но все это неожиданно закрылось клубящимся туманом. И на белом полотне вспыхнула радуга, небольшая, но необычайно яркая.
Впоследствии выяснилось, что многие видели ее абсолютно круглой. Только нижняя половина ее была намного бледней. Кто-то почувствовал повышение температуры, кто-то заметил, что ветер утих, чего почти никогда не бывает в этом месте, отсюда и название – «Беседка ветров».
Вся киногруппа собралась у края обрыва. К кольцу радуги потянулись протуберанцы света – от рук, ног, головы. Если кто-то поднимал и опускал руку, лучи, как струны, перемещались в радуге. Полупрозрачные тени можно было увидеть за два, потом за девять и более метров от человека, они уходили к радуге, а в центре ее стояли все мы в четких теневых изображениях. Если кто-то оставался в стороне, слева или справа от нашего места, все равно тени попадали в центр радужного круга. Нам удалось снять последние секунды радуги, когда интенсивность ее красок снизилась. Через мгновение она растворилась, облачность ушла, задул пронзительно холодный ветер.
Конечно, все мы делились своими впечатлениями от увиденного и старались выяснить, с каким явлением мы столкнулись. И вот что через неделю поведал нам наш второй режиссер Аркадий Локосов. Над Крымом, особенно в районе заповедника, часто появлялись неопознанные летающие объекты. Случаев было так много, что решено было поставить станции слежения на Ай-Петри. Как только станции были поставлены, объекты больше не появлялись, а специалисты остались, с ними и встретился Аркадий. Возможно, увиденное нами было связано с НЛО, только объект был, похоже, за облаками, а мы видели только круглую радугу. А лучи – от того, что нас снимали, что-то вроде голограммы. Когда я услышала эту версию, то заявила группе: «Ну вот и хорошо. Они нас снимали, а мы их?»
Радуга осталась у всех нас в памяти навсегда.
Я вновь и вновь рассказываю о ней актерам, стоя на том же месте. Вид поразительный. Воздух прохладный, над нами летают орлы, крылья у них метровые. Таких больших птиц мне еще не приходилось видеть. Подошла к краю обрыва, там внизу, в сине-зеленой дымке, четыре огромных рогача. Олени ушли не сразу, только тогда, когда людей стало больше.
Неожиданно погода стала меняться. Снизу все пространство заволакивали синие лапы тумана, туман был настолько силен, что я по рации велела актерам немедленно идти к машинам. Через несколько секунд видимость сократилась до метра. Решили ночевать в заповеднике и ехать на верховину к егерю Антонычу. Выехали, когда чуть развиднелось, и потихонечку добрались до верховины. На наше предложение ночевать в сеннике у муфлонов Антоныч сказал: «Даже и не думайте, пола в доме много, разместитесь». Собрались вечерять всем, что у кого было – тушенка, консервы. Когда приняли по второй, я сообщила нашему хозяину, что у него в гостях Марис Лиепа – «Большой театр». На это Антоныч сказал: «Ну, а у нас Малый». Снял со стены гитару и запел во всю ширь «…тот, кто рожден был у моря…». Голос у него бархатный, гортанный, мы все подпевали как могли. И, конечно, лучше всех Марис. Не будь он связан судьбой с балетом, стал бы прекрасным певцом.
Все мы устроились: кто на полу, кто на полатях, а нам, трем женщинам и Ванюше, Антоныч выделил две кровати. Мы улеглись поперек, и к нам присоединился Николай. Коля очень важничал и покрикивал на нас: «Гарем, тихо!». В соседней комнате пели смешные не совсем приличные частушки. Под конец Санька Филатов, переодевшийся старухой, приковылял к нам, и мы опять долго хохотали. Утром чуть не проспали, проснулись в 6.30, за считаные минуты похватали вещи и без завтрака скорее по машинам. Буквально на ходу одевали актеров. Рассвет в горах начался стремительно. Сняли план Лиепы и Вани на фоне солнца. Все делалось впопыхах, солнце всходило очень быстро.