Единственные дни
Шрифт:
Проходя мимо камышей, я увидела, как Виктор Байдетский, которого в группе прозвали Корнет Байдетский, сооружает огромный веник из камыша.
– Сейчас я их, Наталья Сергеевна, – сказал он и отправился в воду.
– Может быть, не стоит, – пыталась я остановить Виктора. – Вода ледяная, сильный ветер… а идти далеко…
– Но снимать-то ведь нужно? – улыбнулся Виктор. – Я их подниму, а вы только не пропустите момент. – Оставив в «уазике» свитер, в трусах и майке Виктор устремился к лебедям, до которых было примерно двести метров.
– А-а-а, – злорадно почти пропел Лозовский, – вытянули свои змеиные головы.
Так белоснежные царственные лебеди за один день превратились в подколодных змеюк.
Проходило время, фигура Байдетского таяла в лимане, его можно было разглядеть только трехсотым объективом. Обессилев от напрасного хождения, он поднял над собой веник и отчаянно им замахал. И неожиданно большая стая лебедей взмыла в воздух. Операторы бросились к камерам.
– Мотор! – застрекотали камеры, лебеди красиво пролетели немного и сели на воду.
– Молодец! – кричали мы все. Но корнет Байдетский и не думал выходить, он побрел со своим веником ко второй стае, и вскоре она тоже взмыла в воздух.
– Все! Снято! – И у Лозовского, и у Филатова.
Но Корнет продолжал махать веником.
– Все-е-е, – завопили мы, – вылезай!
Но не тут-то было, ветер дул в нашу сторону, и наши отчаянные жесты Виктор воспринимал как призыв продолжать в том же духе. Минут двадцать мы безуспешно жестикулировали. Тогда в голову нам пришла спасительная идея. Операторы оставили камеры, вместе со мной вышли к краю лимана и, скрестив над собой руки, застыли в монументальных композициях.
Байдетский все понял и пошел к берегу. Все сняли с себя свитера, приготовили одеяло. Но наш Корнет выскочил из моря счастливый и улыбающийся, сказав, что ему нужно только немного побегать, и рысцой припустил по степи. Мы поехали за ним. Пробежав стометровку, Виктор залез в «камерваген»:
– Я пытался плыть, но не мог из-за водорослей. Их там полно, и они жгутся, как крапива. И ямы там есть, два раза глотнул.
– А вода какая? – спрашиваем рассказчика.
– Вода не совсем пресная, солоноватая.
– Мы тебе кричали, кричали «выходи».
– Да не слыхал я, хотелось еще их поднять, чтобы вместе с утками: эх, красиво летели!..
Байдетский стал героем дня. Растерли ему спину, напоили горячим чаем.
Спустя час мы были уже под заботливым крылом Игоря Носова, который перенервничал из-за нашего долгого отсутствия, но зато приготовил вкуснейший ужин. Столовая превращена в «Харчевню острова Бирючий» и украшена плакатом, на котором красовалось меню из четырех блюд.
За столом местная жительница, Валя Забелина, рассказывала нам, что в лимане есть глубокие ямы до четырех-пяти метров, да еще в водорослях обитает ядовитая рыба, похожая на ската, с длинным хвостом. Ужаленные этой рыбой люди мучаются около года сильными болями. Байдетский благодушно прислушивался к рассказу и неожиданно воскликнул:
– Но как они летели! Как летели надо мной!
Рано утром выехали с шиком на операторской «Чайке».
– Ну, как мы выглядим? – красуясь, спросил Саша Филатов оторопевшего от нашего вида егеря Мишу.
– Здорово! – искренне порадовался за нас Миша. «Чайка» двинулась в путь.
Появились первые олени, лани, и пошла наша киноохота. Но вот – очередная лужа, что-то треснуло, и машина остановилась. «Чайка» отказалась следовать дальше. Мимо нас проносились удивленные олени, а мы перетаскивали вещи, теряя драгоценное время. Скромно пересев в «камерваген», мы продолжили съемку из окон машины.
Подъехав к косе, которая отделяла озерцо от азовского лимана, Филатов с Крупниковым пошли ловить счастье в камыши, а мы с Лозовским и его камерой остались на берегу. Дул пронзительный ветер. Неожиданно зашевелились камыши и выскочила оленья пара. Лозовский приник к кинокамере.
– Прекрасно шли, брызги из-под копыт так и летели, – восхищался он. Опять закачались камыши.
– Вот они! – вскричал Лозовский.
– Владимир Ефимович, скорее снимайте! – не выдержала и я. Оператор наклонился к камере и вдруг захохотал.
– Это же наши – наши рогачи!
Тут и я разглядела. Над камышами, высоко подняв над собой раздвоенный штатив от кинокамеры, «плыла» горделивая тройка: Филатов, Крупников и Байдетский. Они не спеша приближались к нам, удивленные громким хохотом с нашей стороны.
На закате егерь Миша выгнал на нас великолепное оленье стадо. Огромный рогач, трубя во всю ширь своих легких, провел стадо совсем близко от нас. Затем олени развернулись и устремились к багровым облакам заходящего солнца.
С чувством выполненного долга мы тронулись в обратный путь. Наши герои олени, словно прощаясь с нами, выстроились рядом с дорогой, как бы приглашая и показывая – «вот так можно нас снимать».
– Мы только учимся их снимать по-настоящему, – сказал Лозовский.
Чуть светилось море, плыли последние розовые облака, стояли наши герои, а я благословляла в душе этот чудесный край. «Подарки Бирючего острова», как назвал этот день Саша Филатов.
Наших оленят предстояло перевезти в Национальный парк Гауя. Ольга готовилась к трудному пути, запасаясь комбикормом для оленей и мышами для прожорливых совят. Оленята подросли, они стайкой бегали за Ванюшей, выпрашивая подсоленный хлеб. В киновольере удалось снять оленьи игры. Ольга пряталась в кусты, а оленята искали и всегда находили ее, прыгая вокруг куста, где была дрессировщица.
Попрощавшись с Краснолесьем, я отправилась в Ялту, чтобы успеть смонтировать часть полученного материала.