Единственный мужчина
Шрифт:
— Я всегда знал, что ты — исключение из любого правила, — мягко сказал он. — Так почему не попробовать…
— Ты не шутишь? — Глаза Дори засветились радостью. — О, Филип, я сделаю все, чтобы ты не пожалел. Это будет прекрасно. Мы сможем столько всего делать вместе… Говорить, кататься верхом и…
Откинув голову назад, шейх вдруг громко расхохотался. Затем поглядел на Дори глазами, полными тепла и нежности. Никогда еще она не видела у него такого взгляда.
— Значит, теперь ты не будешь скромно ждать вечера в надежде, что я уделю тебе
Дори улыбнулась в ответ. Радость наполняла все ее существо.
— Я буду такой хорошей. Ты меня не узнаешь. Я совсем не стану тебе надоедать и…
Ладонь Филипа закрыла ей рот.
— Но мне вовсе не нужна покорная маленькая Пандора, которая крадется на цыпочках, чтобы меня не потревожить. — Филип шутливо поморщился. — И хорошо, что не нужна. Потому что ты все равно не смогла бы притворяться больше двух дней. Просто будь собой, Дори. Что касается меня, то со мной очень легко иметь дело. Я предъявляю к своим друзьям только одно требование.
— Правда? — насторожилась Дори. — И какое же?
— Им строго-настрого запрещено… приносить змей ко мне в гостиную.
Дори соскочила с лошади.
— Давай остановимся здесь на пару минут, — сказала она, подбегая к краю скалы и оглядываясь через плечо на Филипа. — Если, конечно, не возражаешь.
— А разве ты стала бы слушать мои возражения? — Филип соскочил с Эдипа и подошел к Дори, любовавшейся видом на долину с высоты утеса. Взгляд ее восхищенно скользил по зеленым склонам.
— Красиво, правда?
— Это не просто красиво, — тихо произнес Филип. — Эта долина дарит моим подданным жизнь. Когда нефть в этих местах кончится, люди смогут заниматься земледелием, и семьи их не будут знать нужды и голода. Этой осенью мы собрали отличный урожай. — Глаза его буквально горели. — Ты хоть понимаешь, что за чудо здесь происходит? Я всю жизнь мечтал об этом. Четыре года упорного труда и борьбы. Борьбы за воду. И мы добились своего, Дори. Прозрачная, чистая вода пришла к нам. И пустыня расцвела. Ты видишь, как она цветет, Дори!
— Я рада за тебя, Филип. Ты столько работал, чтобы увидеть этот урожай. — Дори вдруг почувствовала прилив такой любви и нежности, что сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
Последние две недели они были неразлучны. Подолгу разговаривали, слушали музыку, совершали конные прогулки по окрестностям, ездили на базар, вместе садились за стол.
Но самое главное было в другом. Их отношения стали теплыми, доверительными. Как приятно было чувствовать себя наконец на равных с мужчиной, которого любишь. Дори перестала казаться Филипу несносным ребенком или коварным врагом. Он обращался с ней как с женщиной, достойной всяческого уважения.
— Что вызвало улыбку леди? — Филип присел рядом с Дори, обхватив руками колени. Он с подозрением поглядел на девушку. — Долгие годы знакомства научили меня быть начеку, когда у тебя такое довольное выражение лица.
— Я как раз думала о том, что ты ценишь женщин куда больше, чем стараешься показать. И это мне очень нравится.
— Я действительно уважаю некоторых представительниц твоего пола. Не хотелось бы, чтобы ты считала меня женоненавистником. Кстати, мне нравятся в тебе некоторые черты характера, которые сделали бы честь любому мужчине.
— Мужчине? — удивилась Дори. Филип кивнул:
— Ты решительна, справедлива, честна. Если дать тебе время, ты сможешь приобрести и другие достоинства.
— О господи, я поторопилась тебя похвалить. Узнаю в тебе старину Генри Хиггинса. Но я — не Элиза Дулиттл. Я считаю, что неплохо воспитала себя сама, без посторонней помощи.
Филип щелкнул пальцами.
— Жажда независимости! И как я забыл упомянуть самое мужское из твоих достоинств!
— Ты просто невозможен, — пробормотала она сквозь зубы. — Совершенно невозможен.
— Конечно, — продолжал дразнить ее Филип, — женщины редко обладают подобными качествами, но некоторым это удается.
— Филип! — грозно нахмурилась Дори, но затем вдруг засмеялась, закинув голову назад. — Я сдаюсь. Ты никогда не изменишься.
— Как хорошо, что ты наконец это поняла. Мои взгляды и привычки сформировались слишком давно, чтобы менять их. Они могут быть немного скорректированы, но не более того.
Это было предупреждение. Но Дори решила не думать о завтрашнем дне и наслаждаться настоящим. За последнюю неделю он даже ни разу не сказал, что ей хорошо было бы уехать. Возможно, он уже готов сдаться, только сам еще этого не понял.
— Я не стала бы хвастаться этим на твоем месте, — сказала Дори. — Ты сказал, что не потерпишь перемен, но это ведь не оставляет никакой возможности для — милых безрассудств, которые могли бы в один прекрасный день…
— Сказочница, — улыбнулся Филип.
— Возможно. А может быть, и нет. — Она подбежала к лошади. — Я проголодалась, а ты? Поехали! Филип неторопливо поднялся.
— И откуда в тебе столько энергии? Дори улыбнулась ему, вскакивая в седло.
— Я вырабатываю ее по ночам. Эльфы установили в моей комнате волшебную прялку, и я пряду всю ночь нити энергии. — Улыбка померкла, когда ее глаза встретились с глазами Филипа. — Но это происходит только после полуночи, когда весь мир спит. Приглашаю тебя зайти посмотреть. Эльфы не будут возражать. И я тоже, — добавила она почти шепотом.
Филип быстро вскочил в седло, и лицо его снова стало непроницаемым.
— Не думаю, что это удачная идея. Волшебные человечки часто исчезают, когда появляется тот, кто в них не верит.
Дори не понимала, почему Филип отказывался от близости с ней. Он даже избегал касаться Дори, словно она была прокаженной. Но если это все же происходило случайно, то вовсе не оставляло его равнодушным. Сначала Дори думала, что это плод ее воображения, что на самом деле Филип вовсе не хочет ее. Но слишком часто она ловила на себе его полный страсти взгляд, чтобы ошибаться. Филип хотел ее!