Единственный вдох
Шрифт:
Ева с пониманием кивает.
– Как ему на Уотлбуне?
– Думаю, понравилось. Рыбаку тяжело жить вдали от моря. – Сол пожимает плечами. – Вот так идем мы по жизни непредсказуемой дорогой, а потом вдруг останавливаемся и думаем: «Какого черта я здесь делаю?»
Ева смеется.
– Да, понимаю, – с легкой грустью соглашается она.
Ева допивает пиво, идет к холодильнику и, оглядываясь, спрашивает:
– Джексон, будешь еще?
Она замирает с открытым ртом.
Щеки пылают. Поймать бы это вылетевшее слово – «Джексон», но
Имя вибрирует в воздухе, будто только что прозвонивший колокол.
– Прости, – в ужасе говорит Ева.
– Ничего, – выдавливает улыбку Сол. – Я больше не буду, мне уже пора.
Не хочется, чтобы он уходил, только не так. О многом надо поговорить: узнать, как продвигается его проект, рассказать, как она ныряла и увидела двух пучеглазых рыб-кузовков, спросить, волнуется ли он за отца.
– Работа?
Сол кивает.
– С утра на восточное побережье, снова маркировать кальмаров.
– Долго тебя не будет?
– Пару дней. Выдвигаемся с коллегой рано утром, вернемся к вечеру четверга.
– Понятно.
Ева делает вид, что занята: убирает пустые бутылки в мусорную корзину.
– Сол, послушай… Давай поговорим.
Похоже, он замечает что-то в выражении ее лица.
– Ты уедешь вместе с Кейли?
Ева с трудом сглатывает.
– Да, я думала об этом.
Холод слов буквально впитывает оставшееся между ними тепло.
Сол поднимается и идет к выходу, потирая лоб.
– Сол?
– Что ты хочешь от меня услышать, Ева? Ты и так знаешь: я не хочу, чтобы ты возвращалась в Англию. – Его голос звучит спокойно. – Однако решать не мне.
– Знаю, знаю. Просто… я в сомнениях.
Ева устало вздыхает. Она ведь решительная, не плывет по течению, всегда берет все в свои руки… Что с ней такое? Она уже не уверена в собственных суждениях, а чей-то насмешливый голос в голове постоянно твердит: «Надо же было так ошибиться в Джексоне».
Стоит ли уезжать вместе с Кейли? Мысли движутся по замкнутому кругу: Ева и так здесь задержалась; мама умоляет вернуться домой; пора выходить на работу.
Но с мыслями приходит и необъяснимое желание остаться. Еще немного пожить в домике с видом на пляж, просыпаться, зная, что впереди весь день – занимайся чем хочешь. Ева привязалась к Уотлбуну, остров стал ей родным. Уехать сейчас – значит оставить незаконченные дела. Вот только какие именно…
– Ева, – с невероятной серьезностью произносит Сол. Она поднимает взгляд. – Я понимаю, как тяжело тебе приходится. Джексон мой брат, и из-за этого ты считаешь себя виноватой – и я тоже, – но между нами что-то есть. Я чувствую это и не собираюсь сдаваться. Если ты уедешь с Кейли, мы так и не узнаем, был ли у нас шанс. – Сол смотрит на нее, не моргая. – После всего случившегося я пообещал, что буду честен с тобой. Поэтому теперь говорю честно: я влюбился в тебя.
Тело пылает от жара, сердце отстукивает бешеный ритм. «Он в меня влюбился», – мысленно повторяет Ева. Вспоминает, как ей признавался в любви Джексон: в переполненном автобусе с зажатым между колен мокрым зонтом, разрезая говядину за обедом у ее матери…
Сол пристально смотрит на нее.
– Я… – Никак не найти нужных слов. Ева открывает и закрывает рот, будто выброшенная на берег рыба. – Я понимаю.
Сол опускает взгляд, приглаживает волосы и тяжело выдыхает, словно выталкивая из груди что-то острое.
– Вернусь в четверг вечером. Видимо, тогда и скажешь, уедешь ты или нет.
– Хорошо, – выдавливает Ева, и Сол уходит.
На следующий день обедом занимается Кейли: с грохотом вытаскивает решетку для гриля и раскладывает по тарелкам тосты – именно ими они с Евой всегда заедают стресс.
– Будешь джем или арахисовое масло?
– Давай, – рассеянно отвечает Ева.
Поджав губы, она листает альбом, который принес Сол, и внимательно разглядывает каждый снимок.
Кейли берет джем из черной смородины, с трудом открывает крышку, затем намазывает тосты. Да, она видела, как вчера Сол смотрел на ее подругу. Ева рассказала, что Сол признался ей в любви, но каковы ее чувства? Этого Кейли никак не поймет.
Ей Сол нравится: он настоящий мужчина, и, если честно, лучше бы два года назад Ева познакомилась с ним, а не с Джексоном. Тем не менее Еве нужно вернуться в Лондон и выбросить из головы Уотлбун. И Сола.
Кейли разрезает тосты на треугольники и относит обе тарелки к дивану, рядом с которым уже стоят чашки чая.
– Есть интересные фото?
– Спасибо, – благодарит Ева. – Кое-что есть, вот, посмотри. – Она подносит тост ко рту одной рукой, а другой поворачивает альбом.
На снимке Джексон и Сол, еще подростки: в потрепанных джинсах и без маек, зато со скейтбордами.
– Фанаты Курта Кобейна, – комментирует Кейли длинные волосы и мрачные лица братьев.
Ева перелистывает страницы. Вот они уже старше, лет по двадцать. Джексон где-то в толпе, показывает пальцами «символ мира». Сол с Джексоном делают сальто назад с борта лодки; так выгнулись, что торчат ребра.
Кейли вдруг замечает что-то на следующей странице альбома. Она замирает, наклоняется, чтобы рассмотреть.
– Странно.
– Что? – спрашивает Ева.
Кейли изучает фотографию девушки, которую обнимает за талию Сол.
– Я ее знаю.
Кейли разворачивает альбом к себе, от пленки бликует свет. На снимке Солу чуть больше двадцати, на лбу еще не пролегли морщины, волосы короче.
– Где же я ее видела… Может, встречались по работе… Вспомнила, она клиентка Джексона!
– Быть такого не…
– Точно-точно, – уверенно повторяет Кейли. – Я видела ее в «Вернадорс», у них с Джексоном была деловая встреча. Я еще тогда отравилась мидиями. Помню эти распущенные ярко-рыжие волосы, точно она.
– Не может быть, – резко повторяет Ева, и Кейли внимательно смотрит на подругу. – Девушка на фото – Жанетт.