Единственный выход
Шрифт:
Шаги были совсем близко, и я опять устремился вниз.
Еще один этаж – не открывается!
Следующий – то же самое!
Неужели убийца все предусмотрел и учел заранее?! Но откуда он мог узнать, что я войду именно на тот этаж, где он меня поджидал в засаде? И когда он успел забить гвоздями все двери на лестничных площадках? Причем так, что я этого не слышал!..
Скорее всего у него есть сообщники! Одному ему было бы не провернуть такие трудоемкие махинации…
На уровне десятого или одиннадцатого этажа
Лампочки на лестнице стали гаснуть одна за другой. Причем как раз в тот момент, когда я пробегал мимо них. Объяснить это случайностью я не мог. Поскольку выключателей нигде не было, значит, кто-то специально вырубал свет, создавая идеальные условия для убийцы, который, похоже, видел в темноте не хуже кошки!..
Во мне нарастало безысходное отчаяние.
Им все-таки удалось загнать меня в тупик! Скоро лестница упрется в стену, и некуда будет больше бежать, останется только ждать, когда убийца уверенной поступью спустится ко мне, чтобы поупражняться в хирургических операциях на живом человеке!..
Неужели это все, и вот так глупо мне суждено погибнуть?
Ну, вот и последний этаж. Дверь, как и следовало ожидать, закрыта.
Я ударил в нее ногой, налег плечом, надеясь выбить, но дверь была сделана из мореного дуба, не иначе, и голыми руками с ней не справиться.
Шаги. Неумолимая поступь судьбы. И мрак, постепенно завоевывающий пролет за пролетом этого проклятого спирального тупика!
И вот она – стена с надписью «СПАСИТЕ».
Значит, не я первый, не я последний.
Кто-то из жертв убийцы уже метался здесь в последние секунды своей жизни, безуспешно стараясь отыскать выход. И когда непроглядный могильный мрак проглотил последнюю лампочку, то единственное, что этот несчастный успел сделать перед тем, как его сознание потонуло во тьме небытия, это послать в пустоту отчаянный призыв о помощи.
Шаги робота-убийцы приближались.
Я сглотнул сухой комок в горле.
Прости меня, Ма, за то, что я доставил тебе столько горя. Я знаю, тебе будет очень больно хоронить единственного сына, которого ты родила и вырастила, надеясь, что он станет человеком, достойным твоей гордости.
Но я не виноват, Ма. Так уж получилось. Сейчас меня убьют, а я даже не знаю, кто и за что…
Стена.
Я повернулся к ней спиной и лягнул ее ногой что было сил.
Стоит, проклятая. Никуда не делась. В полном соответствии с законами физики.
А как же другие, человеческие законы?!. Разве может моя смерть быть закономерной?! Я же еще не начал жить по-настоящему, и, может быть, мне были написаны на роду великие дела и смерть не раньше, чем лет в сто, в окружении многочисленных детей и внуков!..
Так какого же черта я должен загнуться здесь, в этом вонючем бетонном склоне, от ножа какого-то слетевшего с катушек киборга?!
Я должен найти выход! Обязан! Даже
Наверное, у меня опять началась истерика, потому что в какой-то момент сознание мое помутилось, и я почувствовал, как по щекам катятся слезы, а лицо сведено конвульсиями.
Чтобы успокоиться, я глубоко вдохнул. Закрыл глаза. И стал мечтать.
Что еще остается приговоренному к смерти, как не помечтать напоследок о чуде? Например, о том, что за секунду до того, как приговор будет приведен в исполнение, придет сообщение о помиловании. Или что рука палача с топором в последний момент дрогнет, веревка виселицы оборвется, а пули, выпущенные почти в упор из множества автоматных стволов, только ранят его.
Мне же приходилось мечтать о другом.
О том, что стена, преграждающая мне путь к свободе и к жизни, исчезнет, расступится, обрушится сама собой…
Последняя лампочка погасла, и в закутке, где я прижимался спиной к стене, наступила тьма.
Тьма и шаги убийцы.
И тогда я в последнем отчаянном порыве вдавился в стену всем своим телом так, словно надеялся, что она сделана из стекла и обязательно должна сломаться, не выдержав моего напора.
Как ни странно, но нечто подобное и произошло.
Стена вдруг стала вязкой, пластилиновой, и я без труда вдавил в ее податливую плоть свое вдруг ставшее очень твердым тело.
Это странное ощущение длилось всего лишь миг. А потом меня ослепил яркий свет.
Глава 23
Обед был вовсе не царским. Горячий куриный бульон, жидкое картофельное пюре, разваливающиеся под вилкой котлеты. Диетического вида хлебцы из отрубей и какое-то мерзкое питье, напоминающее смесь апельсинового сока и пива.
Однако для меня это была самая настоящая обжираловка. Грант был прав: после трех суток голодания мне хватило и такой порции.
Чувствуя себя так, будто проглотил огромный арбуз целиком, я с отвращением допил остатки бурды в стакане и в изнеможении откинулся на спинку стула. Глаза сразу стали слипаться, а мысли сделались ленивыми и вялыми. Хотя, по словам Гранта, я проспал двенадцать часов. Еще он сказал, что так и должно быть, потому что в самый первый раз организм затрачивает уйму этой… биокинетической энергии.
Я обвел недоверчивым взглядом комнату, в которой находился. Мне до сих пор не верилось, что и Шайба, и те ужасы, которые я в ней пережил, остались позади.
Теперь это было похоже на кошмарный сон. Я придирчиво оглядел свои руки, ноги, тело.
Неужели я действительно оказался способен на такое?
Дверь в комнату осторожно открылась, и вошел Грант.
– Ну как, подкрепился? – осведомился он, садясь напротив меня за стол.
– Да, спасибо.
– Ну а вообще? – Он пытливо всматривался в меня. – Как ты себя чувствуешь?