Единственный...
Шрифт:
Глаза Кириана стали более жесткими, но Гатис на это не обратил внимания. К подобному, за годы проведенные рядом с Агеластосом, уже имел иммунитет.
«Потом смотрел на то, как она себя ведет. Движения и характер. Интересная девчонка. За ней было любопытно наблюдать, как за зверьком, но прежде, чем я понял, что происходило… Я захотел…» — Гатис не договорил. Просто замолчал, обрывая фразу. Стиснул зубы и поднял голову. — «Я все равно не понимаю, как мог запасть на такое непонятное Нечто, но мне впервые в жизни захотелось пойти против брата. Подумать только о себе. Сожалею? Да. Может, даже лучше будет, если ты мне голову разобьешь.
Гатис закрыл глаза, готовясь к удару. Кириан сжал ладонь в кулак и занес руку еще на моменте, когда Иерон говорил про поцелуи. Это получилось само по себе. Просто Агеластос в тот момент невыносимо сильно захотел его ударить, но, в итоге, не сделал этого. Опустил руку.
В этот момент, Кириан в таком жалком и разбитом Гатисе увидел сам себя. Вернее, то, во что его превращала Чара.
Агеластос молча пошел к машине Гатиса и открыл дверцу со стороны переднего пассажирского сиденья.
«Поехали» — сказал он Иерону.
Они долго ездили по Афинам. Молча и бесцельно. Каждый думал о своем и в машине повисла гнетущая атмосфера. Какая-то мертвая.
В голове Кириана творилось черти что, но там отчетливо пронеслась фраза Иерона: «Риан, ты мой друг и брат». Агеластос вспомнил о том, как Гатис с самого детства приходил к нему и постоянно пытался вытянуть из комнаты, где маленький Кириан был буквально закопан в сотнях книг. О том, как он говорил Агеластосу, что нельзя так, ведь вся жизнь пройдет за чтением и мальчишка этого даже не заметит. О том, как Иерон таскал Кириану сладости и буквально заставлял есть. Агеластос всегда был безразличным к еде. Единственное, что он действительно предпочитал, это кофе, но только потому, что оно помогало выживать из-за бессонницы. Но Гатис тогда старательно пытался убедить Кириана попробовать разную еду. А вдруг понравится. Не попробуешь — не узнаешь.
У Кириана вообще были хорошие отношения со всеми кузинами и кузенами. Так получилось, что еще в детстве они сделали свой выбор и, в отличие от старшего поколения, от которого воняло жаждой денег и враждой, они сплотились. Стали маленькой армией. Всегда помогали друг другу. Некоторые сестры пытались помочь Кириану найти разные способы при которых он бы мог поспать. Он их об этом не просил и иногда считал этих девчонок слишком назойливыми, так как они вечно врывались в его комнату то с горой удобных подушек, то с определенной успокаивающей музыкой. Просто сестры хотели, чтобы Агеластос поспал и с его лица исчезла болезненная бледность. За эту задачу взялись ответственно. И, несмотря на то, что она провалилась и бессонница не исчезла, они очень старались. Еще они маленького Кириана вечно обнимали и ладошками сжимали его щеки, говоря, что он такой милый. Уже это бесило Агеластоса, но он стойко терпел натиск сестер.
Братья, как и Гатис, вытаскивали Кириана из комнаты. Видели, что с Агеластосом делали и злились из-за этого. Пытаясь вырвать мальчишку из ада, старались дать хоть часть детства. Учили играть в бейсбол и баскетбол. Максимально социализировали его. Самый старший брат, когда Агеластосу исполнилось десять, решил поговорить с ним о девчонках. Тогда они совершенно не волновали Кириана и весь разговор он пропустил мимо ушей, но брат очень старался объяснить что и к чему, прекрасно понимая, что с такой внешностью Риан не будет обделен вниманием девчонок.
Кириан был другим. Ему приходилось сосредотачиваться, чтобы понять эмоции людей и многие были для него блеклыми и незаметными. Но несмотря ни на что он тоже был частью этой небольшой команды, связанной одной кровью. Например, он иногда делал самые сложные уроки для братьев и сестер. Даже для самых старших. Многое объяснял им по заданиям и был готов другим перегрызть глотку за них. И Кириан не сомневался, если бы еще недавно Гатису кто-то навредил, Агеластос его бы уничтожил.
А теперь сам Кириан был готов избить Иерона из-за Чары.
Не только Гатис свихнулся, но и Агеластос.
«Зачем она тебе?» — спросил Иерон, когда они проезжали по очередной пустующей в такое позднее время суток дороге. — «Что будешь с ней делать?»
«Ничего. Она мне не нужна» — сказал Кириан, вспоминая слова брата о том, что Чара позволяла ему себя целовать. По венам вновь пробежала ярость и Агеластос уже мысленно повторил самому себе, что Очкарик ему не нужна.
«Дай угадаю, хочешь забыть про это непонятное нечто? И как? Не получается?» — Гатис улыбнулся, но веселья в глазах не было. — «Мне это знакомо»
Некоторое время в машине вновь царила тишина, но, разгоняя машину, Иерон внезапно сказал:
«Давай поспорим»
«Суть спора?» — Кириан спросил без интереса и лишь потому, что слова его брата были выделялись в их разговоре.
«Спор — кто из нас двоих будет первым у Нечто»
Агеластос приподнял бровь и посмотрел на Гатиса. Тот сразу объяснил:
«Пошла она к черту. Но все же Нечто заинтересовала. Так просто не получится забыть. А так поиграем и спор поможет отвлечься. Тут уже будет не до Нечто, а до того, кто выиграет. В итоге, уверен, нам станет похрен. Спором это докажем»
В этот момент Кириану опять захотелось ударить Иерона. Даже ладонь сжалась в кулак, но, в итоге она опять разжалась. Агеластос вспомнил о том, как Чара говорила, что другой целовал лучше и о том, как раз за разом отталкивала. О том, что Гатису позволяла целовать ее. Как она смотрела с ненавистью на Кириана. Этой ненависти не было конца и края.
В глубине сознания Агеластос понимал, что, если бы Чара убрала свои колючки и поманила бы его пальцем, он тут же забыл все. Прижал бы к себе и поцеловал. Вот только, она бы не поманила. Никогда.
А он зависимый от нее идиот с поломанным Чарой сознанием.
«Хорошо. Давай спор. Какая ставка?»
В это мгновение Кириан ощутил, как в груди всколыхнулось что-то. Отторжение и ненависть к самому себе, но он быстро задушил это.
«Ты себе недавно купил еще одну машину. Я тоже заказал себе новый джип. Давай ставками будут они. Так не свернем и не откажемся от спора»
«Хорошо» — Кириан кивнул, чувствуя, легкую пульсацию в районе виска. Голова начинала болеть.
На следующий день Агеластос узнал, что о споре уже было известно всем. Кто-то из ближайших друзей вчера видел Гатиса с Чарой и сегодня спросил у Иерона, что он делал с этой замухрышкой, на что был дан ответ, что они с Кирианом поспорили на то, кто из них у этой простушки будет первым.