Единый

Цзи Александр

— Цыц, Май! — повторил Гуж. — Рано им про нас знать. Пусть Честное Собрание решает, о чем с ними разговаривать и что с ними делать.

— Честное собрание? — оживился Витька. — Типа сходки паханов? Смотрящих?

Май закис от смеха, а Гуж серьезно пояснил:

— Скорее, слышащих. Смотрящих среди нас нет.

Меня вдруг озарила догадка — в полном мраке подземелья это выглядело и правда как вспышка яркого света.

— Вы слепые, верно? Точнее, вы видите свет, и он причиняет вам боль!

Вспомнилось, как я впервые

встретил нуарных жителей в конце тайного тоннеля. Они тоже требовали потушить фары, но я заморочил их — моя волшба тогда была на пике. И у меня имелся отчетливый зрительный контакт…

На мой вопрос, есть ли на поверхности земли другие люди, охранник тоннеля удивился:

“Да ты шо? Наверху, что ль? Нет, конечно”.

На поверхность они выбираются крайне редко и только глубокой ночью, когда нет полной луны. И в очках-консервах… Как сильно, должно быть, на них действует яркий свет…

— А ты догадливый, Олесь, — фыркнул Гуж. — Все верно, свет для нас крайне неприятен, даже слабый. Оттого и очки наверху носим. И мы не видим, как вы… Вернее, совсем не видим, разве что знаем, светло или темно. А используем слух, ощущения и шестое чувство, что у слепых развивается. А развилось оно у нас до такой степени, что никакого зрения нам и не надо.

— Но почему вы ослепли? — вскричал возбужденный Витька. — Вас под землей заперли на несколько поколений, как морлоков, да? И ваше зрение деградировало? Поэтому Модераторы вас нуарными деградантами называют?

— Эй, малец, потише, — оборвал его Май. — Не стоит за этими придурками Модераторами всякую ерунду повторять. Уж если кого-то и обзывать деградантами, так это самих Модераторов… Нет, нас никто под землей не запирал, мы сами там обосновались. А обычное зрение мы потеряли из-за…

Он оборвал сам себя, затем спросил Гужа:

— Че, сказать? Или тож Честное собрание пусть говорит?

— Неужто сам спохватился? — деланно удивился Гуж. — Помолчал бы уже, болтун.

Дальше шли молча.

Лестница кончилась, и мы проникли в сырой и холодный тоннель, в котором, тем не менее, улавливался слабый сквознячок. С вентиляцией здесь, в катакомбах, стало быть, все в порядке. Под ногами хлюпала грязь. Тоннель сделал несколько поворотов, потом закончился железной дверью. Гуж еле слышно поцарапал ее чем-то твердым — вероятно, ножом, — и она беззвучно растворилась. В лицо повеяло теплым сухим воздухом.

Кто-то прошелестел из тьмы. Я не различил ни слова, но Гуж твердо и отчетливо ответил:

— Двое бродяг сверху. На суд Честного Собрания.

В ответ снова зашелестели. Гуж подтолкнул меня на сей раз пальцем, а не клинком, и я прошел через дверной проем, ощупывая косяки ладонями и ногами — пол перед собой. Темнота была почти осязаемая. Как хорошо, что ни я, ни Витька не страдаем клаустрофобией!

Мы повернули еще несколько раз — то вправо, то влево. Я совсем запутался, но дал сигнал нейрочипу записывать все наши движения.

Раньше мой СКН записывал все подряд без особого на то указания, но после “прогулки” в Скучный мир все настройки, так сказать, сбились. Я не был уверен, поможет ли запись без “картинки” в случае, если понадобится бежать в обратном направлении, но решил перестраховаться.

У нас не было ни фонарей, ни каких-либо других источников света…

Кроме айфона!

У меня по спине пробежала радостная дрожь. Интересно, а айфон-то у Витьки отобрали или нет? И как себя чувствует его аккумулятор? Как сильно сел? Всем известно, что у “яблочного” смартфона аккумуляторы неважные. А здесь еще и сети нет, поэтому телефон постоянно будет ее искать и расходовать ресурсы. Отключил ли Витька сотовую связь?

Как бы спросить Витьку? У здешних кротов очень тонкий слух — услышат.

Пройдя целый лабиринт ходов в беспросветной тьме, наполненной шорохами и шелестом голосов, мы очутились перед массивной холодной металлической стеной. Я уперся в нее ладонями.

К тому времени я приспособился к такому передвижению — руки постоянно впереди, а ноги сначала легонько ступают на землю, а потом уже я переношу вес.

Гуж что-то прошуршал — мог говорить и так, еле слышно. Ничего не разберешь. Сбоку залязгало железо — кто-то отпирал замок. В лицо повеяло немного более застоявшимся воздухом, нежели в коридоре (если мы стояли в коридоре, а не в каком-нибудь другом помещении).

Меня подтолкнули пальцем, и я перешагнул через невысокий порог. Сделав три с половиной шага, наткнулся на мягкую койку, а за ней — каменную стену.

Следом за мной вошел Витька — его шаркающие шаги я уже узнавал. Здесь только мы двое и шаркали, остальные при передвижении не производили звуков.

Захлопнулась дверь, затем голос Гужа, который, судя по всему, заглядывал в узкое отверстие, какие бывают в тюремных дверях для передачи подносов с едой, сказал:

— Посидите здесь немного. Честное Собрание вас вызовет. Заранее скажу: если вы против Детинца — это хорошо. Мы вам поможем. Мы Детинец ненавидим, хотя он нам оказал услугу в свое время, а именно — подарил шестое чувство. Вы интересовались, почему и как мы ослепли? Давно это было, несколько поколений назад. Мы ослепли из-за вакцинации.

— Из-за вакцинации? — воскликнул Витька. — Фигасе!.. Но…

Однако голос Гужа затих, и мы догадались, что он ушел.

Глава 4. Честное Собрание

— Прикалываются они, что ли? — проворчал Витька. — Насчет вакцинации? Как думаешь?

— С чего им прикалываться? — сказал я, занятый усилиями сосредоточиться на магическом чутье. Секунду назад я как будто “разглядел” стены и потолок помещения — камеры, куда нас поместили в ожидании Честного Собрания.