Эдуард III
Шрифт:
XIII
Пятьсот солдат Эдуарда вошли в город; Артевелде, успокоенный королем, вернулся в свой дом.
Однако на другой день город проснулся в волнении.
С утра богатых и бедных созвали на рыночную площадь, и советник, что вчера говорил на борту «Екатерины», излагая Эдуарду меры, какие тот должен принять для успеха его замыслов, обратился к народу с речью, выдержанной в том же духе, объявив, что король Англии привез с собой принца Уэльского, кому Артевелде обещал отдать Фландрию.
Это
Произошло то, о чем накануне Гергард Дени предупреждал короля.
Поэтому мы не должны удивляться, увидев в толпе ткача, изо всех сил подогревавшего возникший раздор, тоже обратившись к народу с речью.
— Смиритесь с этим сразу, друзья мои, — посоветовал он, — ибо потом вам все равно придется покориться.
— На что вы намекаете? — кричали из толпы.
— Я хочу сказать, что Артевелде сильнее всех, и на этот раз, как всегда, навяжет вам свою волю.
— Нет, нет!
— Он предвидел мятеж и принял свои меры предосторожности.
— Что он сделал?
— Он попросил у короля Англии отряд в тысячу солдат, отличных лучников; сегодня ночью они вступили в город, чтобы всеми средствами поддержать притязания короля и Жакмара.
Как видим, Гергард солгал, прибавив к отряду еще полтысячи солдат, но это сущий пустяк, когда дело идет о том, чтобы убедить других в своей правоте.
Собравшиеся на площади словно застыли от изумления.
— Но это еще не все, — продолжал Гергард. — Артевелде совершенно не бережет казну Фландрии и распоряжается ею как король.
— Смерть предателю! — закричали со всех сторон. Гергард хотел продолжить свою речь, но его голос вскоре потонул в криках черни, требовавшей головы пивовара.
— Пошли к его дому! — вопили эти бешеные, хлынувшие, словно волна, к особняку Жакмара.
Когда Артевелде услышал этот ропот, сначала приглушенный, будто гул отдаленного урагана, а потом громкий, как раскат приближающегося грома, ему стало страшно.
Он приказал закрыть и забаррикадировать двери и окна.
Медлить было нельзя.
Едва слуги выполнили приказ хозяина, как особняк уже окружило простонародье.
Но дом хорошо охранялся.
В нем находилось почти полторы сотни людей, стойко его защищавших, но напоминавших тех галлов, что метали свои стрелы против молнии; хотя каждый их выстрел разил врага, прилив становился все мощнее, и, казалось, людские волны накатываются одна за другой.
Артевелде понял, что долго не продержится и, если в особняк ворвется толпа, его безжалостно прикончат.
Ему пришлось призвать на помощь всю прежнюю хитрость, но в эти минуты страх подавлял его, и, вместо того чтобы держать себя как опытный политик, он повел себя как трус.
Поэтому он распахнул окно и показался народу.
Сначала его встретили вопли гнева и
— Он хочет говорить, выслушаем его! Постепенно восстановилась тишина, в любую секунду готовая прерваться угрозами и свистом.
— Чего вы хотите, добрые люди? — спросил Артевелде. — Кто вас так растревожил? Почему вы относитесь ко мне с такой злобой? Чем я мог вас разгневать? Ответьте мне на эти вопросы, и я сделаю все, что вы пожелаете.
Первая часть жалкой речи Артевелде была встречена общим хохотом и градом камней, но потом, как и за несколько секунд до этого, снова воцарилось молчание.
— Мы хотим, чтобы ты дал отчет о казне Фландрии, которую украл! — крикнул Гергард Дени.
Жакмар узнал голос своего бывшего посла и подумал, что, обратившись к нему напрямую, он получит больше шансов добиться пощады, чем умоляя эту раздраженную и обезумевшую толпу.
— Неужели, мой добрый Гергард, и ты среди тех, кто желает мне зла? Ты ведь знаешь меня, скажи им, что я не сделал ничего, чтобы вызвать гнев народа.
— Ты растратил казну.
— Да, да! — донеслось из толпы.
— Друзья, добрые друзья мои, — кричал Артевелде сдавленным от страха голосом, — ступайте по домам и приходите завтра утром, если захотите, на рассвете, и я дам вам полный отчет.
— Сейчас же! Сейчас же! — заревела толпа.
— Ночью ты сбежишь! — выкрикнул кто-то.
— Или прикажешь тысяче солдат короля Эдуарда перебить нас.
— Король Эдуард не давал мне тысячу солдат.
— Лжешь! — крикнул Гергард.
— Он дал мне всего пятьсот, — со слезами на глазах ответил Якоб.
— Он признался в измене! Признался! — завопили осаждающие особняк.
— Я выгоню их, — пообещал Жакмар.
Но никто не расслышал этих слов, ибо людская лавина снова обрушилась на двери особняка и зазвенели разбитые камнями стекла.
Тут бывший пивовар рухнул на колени и, рыдая, воскликнул:
— Господа, ведь вы сами выбрали меня! Когда-то вы поклялись, что будете охранять и защищать меня от всех врагов, а сегодня хотите убить без всякого повода. Вам легко это сделать, ведь я один, а вас много, я беззащитен. Но задумайтесь о том добре, что я вам сделал и еще смогу сделать.
Постепенно вновь установилась тишина.
— Спускайтесь, сходите вниз, — кричали ему с площади, — ведь вы стоите очень высоко, а мы хотим вас слышать! Мы желаем знать, что стало с казной Фландрии: вы слишком долго ею распоряжались, никому не давая отчета. Спускайтесь, спускайтесь!
— Иду, — ответил Артевелде и закрыл окно.
Но, похоже, что отчет, который он должен был представить толпе, был весьма запутанным, и посему Артевелде предпочел не доверяться превратностям споров с толпой и решил бежать через черный ход, чтобы укрыться в церкви, прилегающей к дому.