Эдуард Стрельцов
Шрифт:
Правда, в конце 50-х возникали сложности с формированием команд. В сталинские времена перевести и, главное, оформить необходимого специалиста было много легче: хоть в Ухту, хоть в Сыктывкар — куда хочешь. А Любаеву пришлось «крутиться». По закону выступать могли лишь собственно сотрудники лагеря. Начальник их, конечно, вынудил спортом заниматься: и бегали они у него, и прыгали, и про игры спортивные не забывали. Это хорошо, только как Стрельцова-то в действо ввести? Вовремя нашлось положение о так называемых «расконвоируемых». Такие заключённые временно могли передвигаться без надзора, получив некоторую степень свободы. Допустим, и в столовую зэки шли с конвойным. А так, в пределах
Всё-таки, мне думается, вечно детское начало роднит великих спортсменов с актёрами, например.
С 1 июня и начался тот самый розыгрыш кубка по лагерям. Это радовало, безусловно: «Почти каждую пятницу мы ездили на другие лагпункты, выиграли кубок Вятлага». Ясно же, что солировал Эдуард Стрельцов.
...А вот одноклубники, лишённые блиставшего в ежепятничных состязаниях «расконвоируемого» центрфорварда, в 58-м опустились на 7-е место, в следующем сезоне финишировали пятыми. И это после многообещающего сезона 1957 года. При этом В. А. Маслов, несомненно, наигрывал звёздный ансамбль, который покорит советские просторы год спустя, в 1960-м. В том году автозаводцы сделают «дубль», завоевав и «золото» чемпионата, и Кубок СССР. Увы, без Стрельцова...
Надо сказать, что в 1960 году перемены настигают и Стрельцова. Его переводят из Вятлага гораздо ближе к дому. В город Электросталь. Это Московская область, на привычной всем электричке можно доехать. Софье Фроловне стало значительно проще до сына добираться. И не одной ей в том плане полегчало: торпедовцы Эдуарда навещали, Виктор Шустиков, добрый человек, много раз с мешком подарков появлялся. Лучше вроде бы стало?
Как сказать. Недалеко от Москвы тем плохо, что в город-то не выбраться. Всё-таки не армия с гипотетическими увольнительными. Потому и сидеть за колючей проволокой сравнительно рядом с родной Автозаводской улицей — особенно невыносимо. Близок локоть — а не укусишь.
Хотя подобные «тонкие штучки» Эдуард, понятное дело, перенёс бы безо всякого нытья. Но нет, «на сцену» выходят два иных неприятных обстоятельства.
Главное, как ни крути, — условия труда. Доступнее расскажет заслуженный юрист А. В. Сухомлинов:
«Оборонный завод. Вредное производство, где с нарушением правил техники безопасности и советских законов, теряя здоровье и сокращая себе жизнь, обречённо трудились заключённые. Лакокрасочные работы — без респираторов, работа в “громком” цехе — без шумозащитных приспособлений».
Как видим, уже ушедший от нас Андрей Викторович Сухомлинов, много лет искренне боровшийся за соблюдение социалистической законности в качестве прокурора, потрясён издевательством над элементарными человеческими правами. Ибо в «шумном» цехе попросту медленно глохнешь, а уж гадостью дышать без минимальной защиты — и одну-то смену непонятно как. Стрельцов с товарищами всё это выдержали. Цена? «Специалисты, у которых я консультировался по этому вопросу, — продолжал А. В. Сухомлинов, — рассказывали, что такие болезни лёгких, как туберкулёз и силикоз, здесь зарабатывали в рекордно сжатые сроки — три-четыре месяца».
С туберкулёзом обошлось, а вот силикоз Эдуард получил. Силикоз лёгких — болезнь, которая, по определению, связана с вдыханием пыли. А пыль содержит двуокись кремния. Такой дрянью дышат литейщики, гончары, шахтёры, непосредственно добывающие металл. Считается: заболевают лет через двадцать-тридцать. Но это, несомненно, неправда. Люди мучились изначально. Бросить же место не представлялось возможным: в СССР не существовало безработицы. И человек ковылял на свою вредную работу, пока мог. А у Стрельцова то же самое получилось будто бы в ускоренной съёмке: он же заключённый.
Конечно, не один Эдуард Анатольевич испытал прелести «электростального» существования. Однако, похоже, он единственный осознал основную — хотя и по обычному размышлению, не столь значимую — неприятность своего перемещения из Вятлага в Подмосковье.
Дело в том, что новый начальник лагеря не любил футбол. Точнее сказать, против самой игры, может, и не возражал. Но нужен был план. А совместить его с футболом? Такое, как видим, случалось, но редко.
Опять, стало быть, хуже стало. Вся-то и радость от успехов друзей-товарищей. Кубок Европы ребята, в частности, взяли. И он, Эдуард, не потребовался. Зато как блеснул Валентин Иванов (для Стрельцова, не для нас — «Кузьма») в полуфинале против чехословаков! Можно сказать, тот матч старый друг провёл в великолепном стиле взаимодействия их уникального дуэта 50-х. Будто бы за двоих. А уж финал вышел имени Виктора Понедельника. Тут, возможно, и Стрельцов не усилил бы игру. Бывает такое — хотя нечасто.
Впрочем, у Эдуарда в Электростали — иные заботы. Ему постоянно нужен новый футбольный мяч. Потому что старый, до того присланный, «пооббился», потерялся (есть ощущение, что кто-то те мячи присваивал) — а запасного, как обидно, нет. Так ведь вроде бы запретили футбол-то? Да. Но он потом признается: с солдатиками-охранниками поигрывал. Сагитировал, значит.
А мячи ему привозили. Весьма часто. И заводчане не забывали: не один же Виктор Шустиков посещал подмосковную колонию. Конечно, Валентин Иванов и многие другие товарищи по команде понимали, насколько они нужны Эдуарду в тот тяжкий час. Просто тотальной заботы вообще ни от кого требовать нельзя. Тем более когда человек за колючей проволокой. «И помочь захочешь другу, да порой не знаешь как», — сравнительно давняя песня Юлия Кима отнюдь не устарела. Действительно, чтобы тогда конкретно прийти на помощь Стрельцову, нужно было неплохо знать советское уголовное право.
Потому что речь шла об условно-досрочном освобождении. Перспектива смягчения наказания связывалась с общей либерализацией жизни в стране периода «оттепели».
Конкретно: отдельные статьи Уголовного кодекса редактировались, некоторые и вовсе изымались из обращения. Есть известное высказывание Эдуарда Анатольевича (А. П. Нилин цитирует его дважды): «Верховный суд РСФСР оставил мне семь лет. Пять лет скинул. До половины мне осталось сидеть год и четыре месяца, это значит, в 1961 году в ноябре я по суду могу освободиться».
Подчёркиваю: изменения и дополнения кодекса проходили на высоком уровне, и, судя по всему, Н. С. Хрущёв, не будучи специалистом, вряд ли выступал с инициативами на предмет корректирования отдельных положений УК. И — в этом коренное отличие от И. В. Сталина — первый секретарь ЦК не стремился в 1960 году (хотя, естественно, был в курсе дела) к однозначной трактовке безусловно карательных статей. Так что никакой там Стрельцов при реальной либерализации законодательства не имелся в виду.
Самого же Эдуарда там, в колонии, похоже, выводили к другой оценке происходящего. По крайней мере, в письмах матери множество усталых, угрюмых пожеланий не сообщать более о заступниках и подвижниках, успешно проживающих на свободе: