Эдвард Мунк. Биография художника
Шрифт:
Картина, несомненно, стала одной из самых лучших работ Мунка, однако после нее он некоторое время не решается на столь смелые эксперименты. Вероятно, критика сделала свое дело, в особенности же на Мунка повлиял призыв Егера писать картины, доступные восприятию всех и каждого. На ближайшие два-три года Мунк возвращается к натурализму.
«Больного ребенка» он дарит Кристиану Крогу – не в последнюю очередь в благодарность за помощь и поддержку, но также и за полное приятие художником Егера. Влюбленный в жизнь аристократ-радикал Крог настолько проникся идеями маргинала-утописта, что написал собственный натуралистический роман «Альбертина», словно желая разделить судьбу Егера. Вместе они начали издавать маленький и весьма нерегулярный
Газетная критика сказалась и на отношениях Мунка с семьей. Если в радикальных художнических кругах поношения консервативной прессы почитались за честь, то Кристиан Мунк воспринимал их совсем по-другому. Стареющий нервный доктор страдал из-за контактов сына с «богемой» и разгромной критики его работ. В приступе ярости отец даже разбил картину, на которой был изображен сидящим у окна.
Любовные интрижки и портреты членов семьи
Картины двадцатитрехлетнего художника не покупали. Правда, он написал несколько портретов и заработал на этом немного денег, но в основном это были портреты друзей-художников, которые находились в таком же положении, как и он сам.
Одна из работ, показанных им на Осенней выставке 1887 года, представляет собой нечто среднее между групповым портретом и жанровой сценой. Картина получила название «Юриспруденция». Два студента и репетитор при свете лампы сидят вокруг стола, листают книги и что-то оживленно обсуждают. Картина привлекла внимание прессы и публики, но оно не шло ни в какое сравнение с шумихой прошлого года.
«Афтенпостен» не упомянула Мунка ни словом. Конечно, это могло быть связано с тем, что картины Мунка вывесили во вторую очередь, после смены первой экспозиции, но, похоже, это было сделано сознательно – газета игнорировала художника, принадлежащего к кружку Егера.
Целью Осенней выставки была не только демонстрация, но и продажа картин. Мунк назначил за «Юриспруденцию» 800 крон – годовой доход его отца (для сравнения) составлял 2800 крон. При этом он наверняка был уверен, что картину не купят, какую бы цену он ни назвал.
Мунк чувствовал, что зашел в тупик. На Осенней выставке он потерпел неудачу. Отношения в семье накалились. Ему больше нечего было делать в Кристиании – разве что надеяться мельком увидеть Милли. Егер той же осенью уехал во Францию, чтобы избежать нового судебного иска за то, что попытался издать «Богему Кристиании» в Швеции под невинным названием «Рождественские рассказы X. Е.».
Мунку тоже не остается ничего другого, как уехать из страны. Ему нужно сменить обстановку, учиться дальше мастерству, знакомиться с новыми людьми и течениями в живописи и искусстве. Но денег на это у него нет. Весной 1888 года при поддержке Эрика Вереншёлла он просит государственную стипендию, но получает отказ.
И все же эта весна приносит небольшое утешение. В Копенгагене открылась большая художественная выставка, куда Мунк посылает две картины. «Больного ребенка», правда, не приняли, но другого нечего было и ожидать. Здесь внимание публики привлекла его жанровая картина «В комнате» (впоследствии утерянная), на которой были изображены представители богемы. Но самое главное – Мунку каким-то образом удается самому съездить в Копенгаген. За последние три года это была его единственная поездка за границу, и хотя датская столица – не Париж, там он получил возможность увидеть работы французских художников и, более того, встретиться с ними. На выставку приехали не только корифеи Бастьен-Лепаж и Пюви де Шаванн, но и Моне, Сислей и Рафаэлли. Он познакомился с современным шведским, финским и датским искусством и, что не менее важно, свел знакомство с датскими художниками, остававшимися в стороне от спора между «новой» и «старой» школами живописи в Норвегии.
Поездка в Копенгаген не сказалась существенно на манере письма Мунка; в этом смысле на него повлияла разве что встреча с Бастьен-Лепажем. В то лето он пишет самые «солнечные» в своей жизни картины, целиком в духе Крога.
Несколькими годами ранее [26] Мунк написал картину, названную одним критиком «исключительно безобразным портретом». Это было изображение его сестры Ингер в черном платье на темном фоне. Теперь он пишет Ингер в белом. Освещенная ослепительным солнцем, она стоит на едва намеченной цветочной поляне в красивой широкополой шляпе с высокой тульей. Правда, выражение лица Ингер серьезнее, чем можно ожидать при таких идиллических обстоятельствах. Еще одна картина того же лета – портрет рыбака, чинящего на пристани сети; эту сцену он увидел во время лодочной прогулки в Валер.
26
Картина была написана в 1884 г. и выставлялась на Антверпенской всемирной выставке в 1885 г.
Попытки Мунка писать в русле модного радикального искусства – независимо от того, вызваны ли они были стремлением получить признание или призывом Егера, – ни критики, ни продавцы картин не оценили. Мнение о Мунке как о незначительном художнике уже сложилось. Что же до картины «В комнате», то ее он все-таки продал – за пять крон одному из изображенных на ней друзей.
Мунк остается совсем без средств. У него нет денег даже для поездки в Тьёме, куда его семья отправилась отдыхать. В начале августа он встречается в кафе с Егером, который все-таки вернулся на родину принять наказание. Возвращение бунтаря было вызвано рядом причин, косвенно сыгравших большую роль и в жизни Мунка. Теоретика сексуальности настигло возмездие – сильное всепоглощающее романтическое чувство. Нельзя сказать, что объект его страсти не отвечает взаимностью, но в полном соответствии с теорией Егера на его долю приходится приблизительно одна двадцатая часть ее бурной личной жизни.
Возлюбленную зовут Отилия Энгельхардт, урожденная Лассон, но скоро у нее будет новое имя – Ода Крог. Она оформляет развод с Энгельхардтом, чтобы осенью выйти замуж за Кристиана Крога. У нее двое детей от первого брака и один от Крога, который был ее учителем. Она художница и уже выставляла свои первые картины на Осенней выставке 1886 года.
Егер намеревается провести с Одой весь август. Его лучший друг Крог как будто бы не против: у них есть задумка каждому со своей стороны описать любовный треугольник.
Впоследствии Мунк будет осуждать страсть представителей богемы к эротическим излишествам, но пока он просто наблюдает и сохраняет дружеские отношения со всеми участниками интриги. Это не значит, что Мунк одобряет происходящее. Все это слишком напоминает его тайную и болезненную связь с Милли Таулов, о чем свидетельствуют и дневниковые записи, где Ода фигурирует под именем Вера:
Маленькая гостиная была ярко освещена. Мы сидели вокруг стола, а Егер развалился на диване – свекольного цвета лицо в обрамлении черных волос, – он смотрел на фру Веру, сидевшую на стуле рядом со мной. Его темные глаза сверкали, временами он смеялся, обнажая белые зубы, – она говорила только с ним, склонялась к нему, звонко и задорно хохотала.
Крог угрюмо сидел поодаль в углу; когда Егер разражался заливистым смехом, по его лицу пробегала нервная дрожь…
– Мне опостылел смех Егера, – проговорил Крог хриплым голосом; сгорбившись, он сидел в углу. Брандт стоял рядом, и ему хотелось утешить его…
«Чудной этот Егер, – подумал Брандт, – вон как увивается за фру Верой».
Крог был так добр к нему…
Крог, должно быть, страдает сейчас, как когда-то Брандт из-за фру Хейберг, – он ведь тоже боготворил ее. Как она похожа на фру Хейберг, когда сидит вот так, склонившись к Егеру.