Ее худший кошмар
Шрифт:
В чем бы ни уличала ее совесть, сейчас ей приходилось беспокоиться о гораздо более существенных вещах, нежели случайная связь с более молодым мужчиной, пусть даже в Хиллтопе он важное должностное лицо, с которым ей придется довольно часто сталкиваться.
– Я позвоню старшему надзирателю и попрошу его провести перекличку. – Она выдвинула стул из-за стола. – Садись. Мы очень скоро получим ответ на твой вопрос.
Амарок никак не отреагировал на ее предложение. Вместо того чтобы сесть, он стал прохаживаться по кабинету, что еще больше нервировало Эвелин.
– Это
Закончив набирать номер, она подняла голову и увидела, что он держит фотографию, на которой она была со своей младшей сестрой.
– Да. Мы с ней ездили в Италию, когда я закончила дипломную.
– И куда конкретно?
– Рим, Флоренция, Венеция, Милан.
– Вы ездили только вдвоем?
– Да.
Краем глаза она заметила какую-то записку у себя на столе. По почерку, «как курица лапой», она поняла, что оставил ее Фицпатрик. «Что, черт возьми, происходит с Энтони Гарза? Ты с ума сошла? Почему ты не хочешь полностью представить всю его историю?»
Наверное, как раз это и хотел обсудить с ней ее коллега, когда они столкнулись с ним. Но сейчас ее занимал вовсе не Гарза. Сейчас ей нужно поручить старшему надзирателю провести перекличку. И попытаться выяснить, как Хьюго удалось сделать столь точное предсказание.
По телефону ей никто не ответил, поэтому она продолжила свой разговор с Амароком.
– Мы провели там две недели. Это была сказка. Ты там бывал?
– Нет. – Он ограничился коротким ответом, из чего она заключила, что он никогда не выезжал за пределы Аляски.
Скомкав записку Фицпатрика, она бросила ее в корзину для бумаг.
По какой-то причине старший надзиратель Феррис не брал трубку, а использовать для вызова рацию ей не хотелось.
– Ты ведь училась в Гарварде?
Эвелин не помнила, чтобы когда-нибудь говорила с Амароком о своем образовании. Они не так уж много времени провели вместе.
И ей не хотелось обсуждать это сейчас. Она боялась показаться снобом, особенно после того высокомерия, которое продемонстрировал Фицпатрик. Но если она вообще откажется отвечать, Амарок решит, что за ее молчанием что-то кроется.
– Да, – ответила она.
– Я так и думал. – Он присвистнул. – Значит, выпускница Лиги плюща [2] .
Ей только показалось или в его голосе действительно прозвучала нотка сарказма?
– Для моих родителей образование очень многое значило.
Она снова попробовала набрать номер старшего надзирателя.
– Но чтобы позволить себе такой университет, нужно быть по-настоящему богатым. Или ты подрабатывала во время учебы?
– Я, конечно, подрабатывала, но основную часть платы вносили они. Они состоятельные люди, но я не назвала бы их богатыми.
2
Ассоциация восьми старейших частных университетов США.
Амарок усмехнулся и
– А есть какая-то разница?
– Небольшая, но есть.
Где же, черт побери, Феррис?
– Я поражаюсь, что после нападения ты нашла в себе силы вновь сосредоточиться на учебе.
Его слова ее смутили, она вспомнила прошедшую ночь. Хотя он и был терпелив, вряд ли ему доставило удовольствие то, во что вылилась их встреча.
– Преодолеть последствия того нападения было совсем не просто. Но учеба в университете держала меня в напряжении и отвлекала от мрачных мыслей. Она дала мне цель в жизни, помогла справиться.
– Тебе хотелось залезть в душу того парня, который напал на тебя.
– Мальчишки.
Она уже была готова взять рацию, как вдруг услышала в телефонной трубке голос. Однако ответил ей не старший надзиратель.
Ее звонок наконец-таки был переадресован Диду, помощнику Ферриса. Конечно, это не Феррис, но хотя бы кто-то все-таки отозвался.
Когда Эвелин объяснила ему, что ей нужно, он попросил ее подождать, а сам и отправился на поиски Ферриса. Ждать пришлось довольно долго.
– Что-нибудь случилось? – спросил старший надзиратель, когда наконец взял трубку.
Эвелин рассказала ему о случившемся в городе убийстве. Он же заверил ее, что никто из обитателей Ганноверского дома не мог выйти за его стены. Эвелин немного успокоилась, но все равно попросила его провести перекличку.
– Никаких проблем, – ответил он. – Через пятнадцать минут все будет готово.
Долгую паузу заполнила напряженная тишина. Потеряв интерес к скудному набору личных вещей, которые хранила в своем кабинете Эвелин, Амарок подошел к окну.
– Как ты ухитряешься это делать?
Она примостилась на самом краешке стула.
– Делать что?
– Общаться с подонками, с которыми ты проводишь практически день и ночь?
– Я тебе уже говорила. Я ищу ответы. И не только для себя, но и для других жертв.
Амарок поморщился.
– Безумие объяснить невозможно.
– Эти люди не безумны. Они страдают нарциссизмом и всячески выставляют напоказ свое презрение к обществу. Некоторые в подобном поведении доходят до крайности, но как с юридической, так и с психологической точки зрения они абсолютно вменяемы.
– С моей точки зрения, любой, кто способен убить другого человека и разрубить его на куски, – как то, что я видел сегодня утром, – ненормальный.
Эвелин сложила руки на коленях.
– Они лишены не рассудка, а совести. Я не занимаюсь психически больными людьми. Мои пациенты не из числа тех, кто слышит голоса, призывающие их убить кого-то, тех, кто не видит разницы между добром и злом. Мои пациенты просто начисто лишены способности понимать эмоции других людей и вступать с ними в психологический контакт. Они делают то, что им выгодно, что доставляет им удовольствие, и не чувствуют никаких угрызений совести. Проблема заключается в том, что психопатов в окружающем нас мире гораздо больше, чем мы думаем.