Ее маленькая тайна
Шрифт:
Мы расположились в комнате за большим столом, я заносила на бумагу то, что казалось мне наиболее важным, и при помощи Орлова пыталась разобраться в бандитской иерархии. Вчера я была права: на социальной лестнице Монах стоял чуть ниже Сереги. Тот вообще был парень довольно серьезный, Орлов объяснил, что реально составить им конкуренцию мог некто Климов Олег Николаевич, или попросту Клим. С Серегой Геббельсом, а еще в большей степени с Монахом — у них давняя неприязнь.
Этот Клим появился на сцене чуть меньше четырех лет назад и повел себя чрезвычайно
Однако старая вражда до сих пор не утихла, и Клим с удовольствием освободил бы город от Монаха и его дружка Сереги, да вот незадача: есть человек, с которым всем, кто рассчитывал обделывать в городе свои дела, приходилось считаться. Звали этого человека Петров Владимир Иванович, от роду ему было около шестидесяти, из них лет двадцать он сидел, а в бандитских спорах играл роль третейского судьи. Так вот, Сережка Геббельс по неведомой причине очень был симпатичен этому самому Петрову со смешной кличкой Папа.
Я слушала Орлова и диву давалась. По какому принципу братва живет и существует, было для меня загадкой, то есть принцип, конечно, ясен, но на фига им, к примеру, этот Папа? Какая от него польза Климу или тому же Монаху? Может, они опасаются, что в противном случае вцепятся друг другу в горло и жизнь станет чрезвычайно насыщенной, но недолгой?
Орлов что-то пытался объяснить мне, но сам в своих словах до конца уверен не был, а тут мне вовсе стало не до них, потому что он вдруг сказал:
— У Монаха с Климом лютая вражда. Пару раз они едва не прикончили друг друга. — Тут он помедлил и добавил:
— В тот раз Монаха искал Клим. С тобой развлекались его ребята.
«Так отчего ж вы их тогда не арестовали?» — хотела спросить я, но только рукой махнула. Однако имя запомнила. Ладно, парни, я сама с вами разберусь, по-своему.
— Сейчас они вроде помирились, потому что воевать глупо, когда вокруг такое творится. — Что «такое», Орлов уточнять не стал, но и так было ясно. — Кстати, по имеющимся у меня сведениям, многолетняя дружба Монаха с Геббельсом дала трещину, чего-то дружки не поделили.
Я ничего такого не заметила, поэтому словам Орлова значения не придала, а вот Серегиной кличке в очередной раз подивилась.
— Господи, ну почему Геббельс?
— Так ведь похож… — обиделся Евгений Петрович.
Следующие три дня я просматривала свои записи,
— В чем дело?
— Ты имеешь в виду казино? — поинтересовалась я, хоть и так знала.
— Конечно. Я был уверен…
— Не хочу мозолить глаза Монаху, — пояснила я. — Все должно выглядеть совершенно естественно.
— А вдруг он тебя все-таки узнал?
— Ну и что? Тогда я его тоже узнаю. С трудом, но вспомню.
— Ему ведь наверняка известно, что произошло с тобой…
— Необязательно, — утешила я. — К тому же почти три года — большой срок. Если узнает, придется сказать, что наша предыдущая встреча из разряда неприятных и помнить ее нет никакого желания.
— Будь осторожна, — помолчав, попросил Док.
Вечер мы провели тихо, возле телевизора, как парочка пенсионеров. Док уже собрался домой и вдруг сказал:
— Вчера случайно встретил своего бывшего соседа… Встреча не из приятных… Хороший был мужик.
— Почему был? — поддержала я разговор. Док пожал плечами.
— Едва узнал его.
— Пьет?
— Пьет. Да и что прикажешь делать? Была семья, работа, теперь только квартира осталась.
— А что случилось? — спросила я.
— Жуткая история. Прошлым летом у него погибли жена и дочка, девчушке четыре года не исполнилось.
— Авария?
— Случай нелепый и совершенно дикий. Был такой тип в городе, по кличке Сотник, кому-то очень на нервы действовал. Вот по нему и полоснули сразу из двух автоматов в самом центре города. Он скончался в больнице, а еще трое — на месте стрельбы: старик-пенсионер и моя бывшая соседка с дочкой. Все произошло совершенно неожиданно, никто опомниться не успел, а посреди улицы «Ауди» в дырах и трупы.
— Стрелявших, конечно, не нашли?
— Не нашли. Ни милиция, ни он сам. Виктор служил в спецназе, пытался найти убийц…
— Не нашел и по русской привычке запил? — подсказала я.
— Зря ты так, — обиделся Док за соседа. — Хороший был мужик. А то, что пьет, так это от безнадеги. Не руки же на себя накладывать?
— Да, этого делать не следует, — согласилась я. Док, увлекшись, стал рассказывать об этом самом Викторе, перечисляя его достоинства. Парень был в Чечне, много чего в жизни повидал, а то, что такой человек ушел со службы и запил, объяснялось просто: отчаянием. Мол, чего мы стоим, если белым днем в центре областного города укладывают людей из автоматов, а мы лишь разводим руками?
Сначала его не хотели отпускать, но Виктор упорно пил, часто срывался, работать с ним становилось все трудней, и в конце концов его уволили, правда, из уважения к былым заслугам по собственному желанию. Теперь он трудился дворником в родном жэке, и пить ему уже никто не мешал. Док по этому поводу очень сокрушался. История эта меня неожиданно заинтересовала.
— Я бы хотела с ним встретиться, — сказала я.
— С Витей? — не понял Док. — Зачем?
— Такой человек может нам пригодиться.